К нему обратились, и он это слышал. Поскольку предлагаемая ему позиция его не устраивает, он должен как-то обойтись не только с содержанием суггестии, но и с самим ее фактом, с попыткой назначить ему определенную позицию.

Остановившись, мальчик может повернуться к маме и сказать ей с ласковой улыбкой (может быть, поцеловав ее в щечку): "Ах, мама, как ты замечательно обо мне заботишься!"

Этим контр-маневром (термин Джея Хейли) куртка и погода исключаются из разговора, заранее дается ответ на возможную обиду ("Он меня просто не замечает!"), принимается позиция Взрослого ("Я вполне сознаю свою среду, реагирую на нее адекватно, то есть в данном случае замечаю заботу о себе и благодарен за сам факт, не касаясь таких мелочей как куртка и погода") и партнеру также предлагается позиция Взрослого: доброй заботливой матери, вместо Обиженного Ребенка, каким (как мы видели в предыдущей главе) чаще всего на деле является Фрустрированный Родитель.

Последнее принципиально важно: если (в рамках нашей схематики, в отличие от Берна), Ребенок всегда обращается к Родителю, а Родитель – к Ребенку, то Взрослый всегда обращается к Взрослому [16].

Нередко такое обращение может вести к конфликту: мама ведь может и не принять такого ответа подростка, и тогда ему придется другими адекватными мерами защищать территорию своей свободы. Но здесь действует основной принцип конфликтологии [17], утверждающий, что "нормальный" конфликт, проживаемый и разрешаемый Взрослыми людьми, всегда разрешим к выгоде обеих сторон, в то время как игры-по-Берну, являющиеся по своей сути "извращенными" Родительскими и Детскими обращениями, на своем поле (то есть вне мета-коммуникативного выхода, который по отношению к "игре" должен в принципе быть терапевтическим) неразрешимы.

6
Таким образом, Взрослый – следующая стадия развертывания личностных структур, которые, как не раз говорилось, являются интериоризацией внешних – суггестивных и коммуникативных – ситуаций.

"Организм-в-среде" – центральное понятие ошибочного самоосознания гуманистов – живет в "здесь-и-теперь", потому что по определению не "знает" и не может "знать" ничего иного. Он целиком находится в предметной ситуации и полностью детерминирован. Его "спонтанность" – не более чем реагирование на внутренние и внешние стимулы, модифицируемое текущей установкой [18].

Ребенок и Родитель живут в суггестии и ее производных. Суггестия вырывает их из детерминированности средой, присущей "организму", но детерминирует по-своему.

Претендовать на свободу может только Взрослый, посредством мета-коммуникации выходящий за пределы суггестии, но не назад, в псевдо-спон-танную "ситуацию" антилопы-гну, а в открытость мира, в котором он может произвольно действовать и который он может благодаря этому познавать и отчасти творить.

Суггестия, таким образом, является первым шагом к произвольности, так как вырывает индивида из среды. Вторым шагом служит развертывание контр-суггестии и ее производных, впервые формирующее возможность выбора. Но здесь нет еще свободы содержания (поскольку оно задано исходной суггестией), и выбор сводится к выполнению или невыполнению суггестии.

Свобода содержания появляется при выходе в мета-коммуникацию, где могут сопоставляться и противопоставляться различные суггестивные, контрсуггестивные и контр-контр-суггестивные "ходы" и "маневры".

Мета-коммуникация является таковой, поскольку не создает ни суггестивных отношений, ни, соответственно, содержания. Зато она может широко пользоваться сопоставлениями тех содержаний, которые "добыты" предыдущими стадиями. Но как специфическая позиция, не принимающая и не отвергающая суггестию, как особое состояние "взвешенности" или "остановленности", она делает индивида свободным в обращении с этим содержанием и с самим собой.

Двумя основными формами реализации этой свободы являются волюция (индивидуальная воля) и когниция (индивидуальное познание). Остановимся сначала на первой. Для простоты изложения мы будем рассматривать только одну из двух фундаментальных суггестии, Р-Д.

Выход из потока "детерминированной спонтанности", в которой пребывает новорожденный "человеческий детеныш", обеспечивается Ребенку интердикцией и суггестией Родителя, который, кроме того, задает и содержание (интердикция: "не делай того, что ты делал бы "естественно"; суггестия: "делай это").

Внутренняя способность произвольности возникает у человека тогда, когда он интериоризирует эти фигуры, вбирает их в себя. Иными словами, для того, чтобы человек мог располагать способностью воли, он должен иметь внутреннего Ребенка, способного послушаться, и внутреннего Родителя, который говорит ему "делай так".

Но этого недостаточно. Эта пара может быть очень сильной, но жестко привязанной к какому-то определенному, давно утратившему свою актуальность, содержанию. Такой "псевдо-волевой" человек делает непонятно что и непонятно зачем, просто потому, что ему (его Родителю), "втемяшилось". Это, правда, прямая противоположность ситуации, когда непослушный внутренний Ребенок не выполняет никакую суггестию, – но это не воля в полном и точном смысле слова.