п. А между тем в любой момент времени люди, выполняющие или не выполняющие различные (в том числе – наши собственные!) суггестии, могут изменить (или не изменить, – мама может же и не купить мне мороженое, хотя мне очень хочется) эту, кажущуюся такой понятной и устойчивой, "реальность".

Но все обстоит еще значительно сложнее. Как справедливо указывает Поршнев, ни процессы суггестии, ни процессы контр-суггестии сами по себе, без специальных экспериментальных условий, наблюдаться не могут (хотя мы постоянно имеем дело с их результатами). То, что происходит "у всех на глазах" – это процессы контр-контр-суггестии (к-к-с), то есть подкрепления первоначальной, исходной суггестии каким-то дополнительным воздействием на адресата. Если мама не покупает мне мороженое, я начинаю ее упрашивать. Если ребенок не слушается, его наказывают. Если политик не выполняет то, что от него требуется, на него оказывают давление. И так далее.

Я не буду здесь излагать подробно соответствующие теоретические схемы [5], но назову их основные конструктивные элементы, потому что это может оказаться полезным для ваших дальнейших самостоятельных размышлений и работы над отрицательными эмоциями.

Существуют два фундаментальных типа суггестии: Ребенок – Родитель ("просьба") и Родитель – Ребенок ("приказание"). Полезно заметить, что в этих схемах (мои конструктивные элементы отличаются от описаний Берна) Родитель всегда обращается к Ребенку, а Ребенок – к Родителю.

Позже, когда (и если) у человека формируется функция Взрослого, он может обратиться к другому Взрослому с "предложением", которое по своей природе является не суггестией, а мета-коммуникативным феноменом.

Существуют три фундаментальных типа контр-контр-суггестии, во всяком случае в когнитивном плане (позже мы к этому еще вернемся). (1) Отсылка к устройству мира ("Если полезешь в лужу, намочишь ноги и испачкаешь пальто"); это – первый шаг к Взрослению. (2) Отсылка к социально- фиксированным позициям, которые должны обеспечить выполнение суггестии (одесский вариант: "На кому ты топ ногой, на твой родной мама, который тебя ест и пьет?!"); это – путь к формированию самоощущения "окей" и "не-окей", Лягушек и Принцев, а также сценариев-по-Берну. (3) Обещание награды и угроза наказания, то есть "произвольность" (в отличие от детерминированности: мама захочет – накажет, а захочет простит, как иудейский Бог по К.Юнгу), переходящая в произвол; это – основа манипуляций и игр-по-Берну.

Кроме того, в наших схемах используются соответствующим образом модифицированные азы теории рефлексивных игр по В.А.Лефевру: "Я знаю, что он знает, что я знаю", и т.д. В сложных контр-контр-суггестивных схемах это развертывается примерно таким образом: "Я согласен сделать нечто, если ты сделаешь свое нечто, но ты согласишься это сделать, если я сделаю нечто третье, и т.д." Одним словом: "Утром стулья, вечером деньги, но деньги вперед".

Вроде бы, если суггестия не исполнена, то "реальность" продолжает развертываться по не-суггестивной линии (вспомните рисунок). Но специфическая действительность контр-контр-суггестии позволяет суггестору (и заставляет его!) полагать, что, как говорят в той же Одессе, "еще не вечер": суггестор не принимает отказа. Нужно "нажать" (упросить, уговорить, уломать, пригрозить, пообещать и пр.), и может быть все еще будет так, как суггестору нужно.

"Зависание", характеризующее "разлом" реальности в момент суггестии, оказывается благодаря этому не "моментом", а распространяется на неопределенно долгое физическое время – от нескольких минут до нескольких десятилетий (и больше: горе-иудеи, а вслед за ними и горе-христиане уже несколько тысячелетий не могут толком научиться слушаться своего Бога, а Он все ждет, надеется и посылает им награды и наказания).

Интересно, что, имея свое особое время ("квантами" этого времени являются коммуникативные ходы к-к-с, к-к-к-с, к-к-к-к-с и т.д., развертывающиеся в физическом времени в виде процессов устной речи, написания и отсылки писем, документов и пр.), эта особая действительность не имеет никакой реальности. С точки зрения реальности ее как бы просто не существует, это игра "чистой" воли, точнее – борьба "воль" за реализацию тех или иных возможностей. В физическом мире она может развертываться, грубо говоря, в масштабе прочности тех самых столов и стульев, на которых и за которыми сидят участники процесса.

Так вот, развертывая процессы контр-контр-суггестии, то есть угрожая, обещая, упрашивая и т.д., мы начинаем жить в этой особой, – в реальности не существующей, – действительности. Мама может не покупать малышу мороженое, а он может клянчить неделю и больше. И он при этом будет жить не в реальности, где мама купила или не купила ему мороженое, а в особой действительности, где он просит, убеждает, канючит, упрашивает и пр.

Для полноты картины (хотя бы минимальной) нужно добавить еще один момент, хорошо изученный и описанный в школе Грегори Бейтсона [6]. Речь идет о парадоксальной коммуникации, которую он назвал "двойной связанностью" (double bind), где нечто утверждается, но одновременно на другом уровне абстракции (его можно назвать, вслед за Бейтсоном, "пометой"), отвергается.