Эмпатически сопереживать этому человеку, когда он покупает сыну подарок на свадьбу, значит раскусить весь этот "компот" и прочувствовать все его развороты.

Такова сложно разворачивающаяся по множеству частных поводов "внутренняя жизнь" современного человека. Его чувства определяются его ситуацией – как внешней, так и внутренней, а внутренняя ситуация представляет собой запутанную картину зигзагов "реактивных образований" (если воспользоваться в несколько расширенном значении термином психоаналитиков) по поводу его представлений о сценариях, в которых он участвует и имеет свои интересы. Об этом – больше о положениях, чем о чувствах – часами рассказывают друг другу закадычные подруги по телефону ("А мой-то..."), ожидая друг от друга сочувствия и будучи готовы платить за это взаимностью.

Как говорится, было бы грустно, если бы не было смешно [5]. Трагедия превращается в драму, драма – в комедию. Судьба предстает в виде Пуговишника, Эдип становится Пер Гюнтом, вовремя умершая мать которого завещает заботу о своем непутевом сынишке вечной, как смена времен года, Сольвейг. Впрочем, в "новейшей" (в отличие от "новой") культурной ситуации пугают еще и театром абсурда: сидят все, ждут какого-то Годо (от еврейского "Б-га" остался лишь смутный намек), и не знают, куда себя деть. Как у В.Франкла – "человек в поисках смысла", который он не знает, где потерял. А Франкл ему – как из Саши Черного: "Есть горячее солнце, наивные дети, драгоценная радость мелодий и книг..."

Впрочем, это та ситуация, в которой большинство из нас начинает свою Работу, и рекомендуемое Гурджиевым упражнение – входить в положение другого человека – действительно является мощным средством против самых различных форм слияния, в частности – против отождествления (слияния) со своим собственным положением.


>


--------------------------------------------------------------------------------


3-2-5. ОБЩИВДАНИЕ [1] автора
Гурджиев утверждает, что всякая возможность имеет свой временной предел. Если за отпущенное время она не реализуется, то исчезает. Может быть, это является наиболее серьезным определением времени в разговорах Гурджиева (чего не разглядел Успенский, будучи слишком занят собственными фантазиями по поводу вечного возвращения).

Так и с написанием этой книги. В то время как я работал над комментариями к лекциям про невротические механизмы, некоторые среди множества посетивших меня инсайтов (в особенности, относительно структуры Эго) должны были бы заставить меня переписать теоретическую концепцию на новых основаниях. Такое, впрочем, постоянно происходило с быстро работавшими в конструировании концепций людьми. Общеизвестный пример – Фрейд. Менее известный, хотя лично для меня гораздо более впечатляющий, поскольку уровень творчества несопоставимо выше, – в ущерб социальной реализации, – Г.П.Щедровицкий.

Однако сейчас я не могу себе этого позволить. Эту книгу нужно либо выпускать в том виде, в каком она уже сложилась, либо похоронить, как оказались похороненными еще четыре до нее. А по целому ряду причин (от потребности растущего контингента "работающих" до необходимости поддержания социального "имиджа", – плюс кое-что гораздо более серьезное, о чем речь шла в Предисловии), я полагаю, что именно эту книгу и именно сейчас нужно издать. Так что: "Кончаю, страшно перечесть".

Не "порукой" (которая известно чем обернулась для наивной Татьяны, а уж для Онегина и того хуже), но надеждой мне служит предположение, что внимательный и подготовленный читатель заметит в наиболее развернутых Комментариях тенденции развития, которые приведут к тому, что в следующих моих книгах теория будет излагаться значительно радикальнее в смысле экспликации коммуникативно-экзистенциального подхода, и при том, скорее всего, значительно проще.

Но гештальттерапия, а может быть, и трансакционный анализ там уже не будут играть роль оснований, им придется занять значительно более скромное место. Это – еще одно оправдание того, что здесь я оставляю все, как есть. В конце концов, эта книга, среди прочего, – дань благодарности, признательности и почтения моим (заочным) учителям в области психотерапии – Эрику Берну и Фрицу Перлзу.

Поэтому здесь я прерываю "Непростые комментарии", возвращаясь к тому языку и пониманию, каким располагал в 1995-96 годах. Еще две главы, и книгу можно сдавать в набор...


>


--------------------------------------------------------------------------------


Часть 3
РЕТРОФЛЕКСИЯ И ИГРЫ-ПО-БЕРНУ


3-3-1. ПРОСТАЯ ЛЕКЦИЯ О РЕТРОФЛЕКСИИ [1]
Я начну с типичного примера. Обычная ситуация, когда участница группы стесняется говорить о своих проблемах. Дальше идут объяснения: меня не примут, сочтут, что я говорю глупости, на меня будут злиться, что я вылезаю, все это будет неуместно, и т.д. "Стесняю-сь", то есть стесняю себя – это типичный пример ретрофлексии.

Клиентка говорит, что она стесняет-ся, "потому что они..." – они меня осудят, они скажут, что это глупо и т.