Она Грызлу считает хотя бы и принятой "в себя", но внешней, чуждой силой, – силой, которая "на нее" давит. И, как я теперь понимаю, когда я в этом месте работаю с образами родителей, то кроме возможности, что удастся выйти в мета-коммуникацию и благодаря этому интегрировать обе позиции, есть и другая возможность, что я как бы поощряю клиентку в том, чтобы она себя отождествляла с Подгрызленной, а Грызлу продолжала считать внешней силой. Даже если это внутренняя Грызла, то все равно она ощущается не как "я", а "она".

Поэтому, когда мы с Перлзом предлагаем клиенту побыть этой Грызлой (красивое описание есть у Перлза в одном из первых эпизодов книги "Свидетель терапии"), это может не удастся именно потому, что он отождествляет себя с одной стороной этой коммуникации и никоим образом не может отождествить себя с другой. Поскольку клиентка – Подгрызленная (то есть глупая, плохая, неуместная и т.п.), – она уж никак не может себе позволить на кого-то кричать, или как-нибудь иначе проявлять себя собакой-сверху.

Предлагая клиентке психодраматически побыть собакой-сверху, можно пройти эту трудность за счет авторитета терапевта, ощущения поддержки группы, чувства безопасности на группе и собственного любопытства, интереса и готовности двигаться. Если это сработает, если клиентка попробовала и ей удалось отождествиться с другой стороной этой пары, тогда все замечательно работает.

Кстати, одни клиенты действительно в не замечаемых ими ситуациях, в других режимах проявляют свою собаку-сверху по отношению к другим; а другие клиенты настолько запуганы, задавлены своей Грызлой, что действительно никогда себе этого не позволяют, то есть во всех своих режимах и ролях живут "из-под лавки".

Таким образом, одно из условий механизма ретрофлексии состоит в том, что человек отождествляет себя только с одной стороной этой коммуникативной связи, а со второй не отождествляет. Тем самым он теряет возможность обойтись с ней посредством выхода в мета-коммуникацию, потому что второго конца ему не видно. Первое, что мы должны сделать с ретрофлексией, – это вернуть человеку оба конца, причем настолько, чтобы человек заметил, что оба эти конца принадлежат ему самому. Когда мы говорим про внутренних мам, внутренних пап и т.п., нужно обязательно помнить, что это фигуры нашей внутренней жизни, это мы оживляем их своей энергией.

Я противопоставляю это бытующему даже среди психологов представлению о привычке, впечатывании, своего рода "импритинге": "Я привыкла, что меня ругала мама, потому теперь сама себя ругаю". – Я в такие вещи не верю. Здесь обязательно нужно задаваться вопросом, почему человек поддерживает в себе эту фигуру. "Почему" не в смысле причины, а в структурном смысле, зачем нужна эта фигура, какие функции она выполняет, и пр.

У Перлза здесь ход такой: ребенок хочет что-то сделать, его импульс направлен соответствующим образом, ему запрещают, но от того, что ему запрещают, его импульс и его интерес не перестает быть. В частности, он активирует определенные эмоциональные состояния, определенные группы мышц, определенную готовность, направленность всего организма. Но ему запрещают, причем запрещают настолько жестко, что он понимает, что лучше не нарываться и заранее остановить себя самому, он вырабатывает в себе эту способность остановить себя.

Перлз здесь следует за психоанализом, в частности и в особенности за Райхом. Райх эту функцию "остановить себя" и называет "защитой": легче и безопаснее остановить себя самому, поэтому ребенок вырабатывает эту способность, но это другая часть его, другая функция его, активирующая другие эмоциональные состояния, другие группы мышц, другую функциональную готовность организма. И человек оказывается разделенным между двумя типами функционирования, да еще так связанными, что первая функция – желание, интерес активирует и первую часть и вторую, запрещающую. Тот самый перпендикуляр: активный поток из крана и заслонка.

Дальше Перлз говорит, что поток энергии разделяется таким образом, что две части оказываются в клинче, и метод, который он подробно в трех главах "Гештальттерапии" обсуждает, заключается в том, чтобы эти части разделить и дать каждой части свою собственную жизнь.

Однако я не соглашаюсь с таким буквальным описанием и начинаю искать за ним более глубокий смысл. Дело в том, что такого рода функционирование, причем даже не из двух составляющих, а из трех (у заслонки крана, как мы знаем, должна появиться некая ручка) – это нормальное функционирование любой психической структуры, любой способности и пр. Любая психическая единица состоит из трех составляющих: из (1) активной части – импульса, интереса, (2) заслонки и (3) регулятора. Только когда весь этот набор полон, функция может нормально работать, если мы говорим о психике человека в отличие от антилопы гну.

Так вот, спрашивается, чем нормальное функционирование этого трех-элементного образования отличается от ретрофлексии?

Здесь я обычно вводил идею "загрязненного" исполнения функции.