В определенных социальных ситуациях те или иные механизмы культивируются, а в других – подавляются. У человека на этой стадии развития (это, конечно же, абстракция, а не историческая реальность) можно предположить наличие как "органических эмоций", так и "человеческих – то есть культивируемых – чувств". Ярость, возникающая при совместной охоте на мамонта, культивируется в постоянно воспроизводящихся ритуалах, и становится вполне человеческим, разделяемым членами племени чувством. Та же ярость, когда она возникает по поводу попавшей в ногу занозы, может быть сугубо индивидной и не входить в сферу разделяемых всеми чувств. Проявление такого рода эмоций может в культуре племени всячески оттормаживаться, поскольку нарушает совместное протекание жизни племени.

Психологические теории эмоций до сих остаются неразвитыми преимущественно как раз потому, что теоретики упускают из виду это принципиальное отличие человеческих чувств от "органических" эмоций. Человеческие чувства начинаются с совместных переживаний, культивируемых в тех или иных ситуациях. Когда Ф.Перлз, создавая иллюстративную ситуацию для описания невротических механизмов, подробно описывает "ритуал", он, как всегда, со своей гениальной интуицией попадает в самую суть дела. Впрочем, как мы увидим далее, для современного человека дело обстоит значительно сложнее.

Чтобы возникла вторая составляющая эмпатии – способность отделять себя от общих переживаний, также должна возникнуть соответствующая внешняя коммуникативная ситуация, которая позже будет интериоризована, создавая внутреннее пространство для "переживания чужих переживаний".

Хорошей исторической моделью такой ситуации является театр. Известно, что древнегреческая трагедия возникла из элевзинских мистерий, когда участники ритуального действия превратились в зрителей. Ю.Н.Давыдов назвал это "феноменом рамки" [3]. Трагедия (этимологически – "песнь козла", того козла, которого ритуально приносили в жертву во время мистерии, и который становится прототипом трагического героя) разыгрывается теперь на сцене, и люди, которые раньше были участниками совместного ритуала, теперь оказываются зрителями, вовлеченными в действие лишь посредством отождествления с происходящим "там" событием. Можно предположить, что изначальный, наиболее фундаментальный эффект катарсиса ("очищения" посредством трагедии) состоял как раз в том, что зритель, отождествивший себя с героем, вдруг обнаруживал себя живым в момент смерти этого героя и выдыхал свое "Уф-ф!," или "Ох-х!", заново переживая радость "бытия в живых", в этот момент теряющего свою обычную самоочевидность. Таким образом, катарсис это очищение от отождествления как с "трагическим козлом", так и с текучкой повседневной жизни -мгновенный прорыв в "чистое бытие".

Внимательный читатель "Гештальттерапии" Перлза может быть вспомнит, что отождествление с театральными персонажами у него служит одним из примеров слияния. В этой связи полезно напомнить, что детей и женщин не всегда пускали в древнегреческий театр – как раз потому, что их отождествление (слияние) было слишком полным. Только "благородный свободнорожденный" обладал достаточным досугом [4], чтобы вырабатывать "умение быть зрителем", – ту самую способность переживать чужие переживания, как чужие, о которой у нас идет речь. Театр требует соответствующей культуры не только от драматургов и актеров, но и от зрителей.

Разумеется, театральное действие – лишь один возможный пример внешней коммуникативной ситуации, в которой вырабатывается "пространство" для "переживания чужих переживаний". Впрочем, этот пример послужит нам и дальше, позволяя специфицировать коммуникативную ситуацию современного человека (и, соответственно, структуру его Эго), в отличие от ситуации гражданина греческого полиса.

2
Что такое трагедия как "песнь козла"? Что произошло с этим козлом?

Суть древнегреческой трагедии – это рок. Жил-был козел, щипал себе травку, а ему, оказывается, было предназначено в определенный день идти под жертвенный нож. Причем это не случайное событие, не из ряда тех, что ожидает всех козлов, которых рано или поздно съедят – люди ли, волки ли. Рок состоит в том, что именно этому козлу предназначено стать жертвой ("жратвой") в специально выделенный день, "праздник". Он себе щиплет травку, ничего об этом не зная, но вот к нему подходят с жертвенным ножом, и вот он – рок.

В классической древнегреческой трагедии есть еще более сильный мотив: мало того, что рок непреодолим, так еще удивительным образом движение героя по обыденной жизни приближает его к этому року. Эдипу предсказаны определенные неприятности, и он делает все, чтобы их избежать, но, делая это, он приближает себя как раз к тому, что рок сбывается. Мало того, что ничего невозможно сделать против рока, так еще и все, что ты делаешь, подталкивает тебя к тому, чтобы сбылся этот рок.

Недаром Эрик Берн взял трагедию как метафору того, что он назвал "сценарием".