Одна приказывает, не очень рассчитывая на исполнение, другая чувствует себя виноватой, но не собирается ничего с этим делать. Впрочем, это уже интериоризованная (то есть перенесенная "вовнутрь") берновская "игра", об этом у нас пойдет речь гораздо позже.

Так или иначе, для того чтобы курсовая была или не была написана, то есть для того, чтобы выйти из клинча, нужно наладить между этими фигурами реальное взаимодействие.

Другой пример субличностного расклада – "и хочется, и колется". Наивному человеку может показаться, что это про реальную розу с шипами: дескать, с одной стороны, определенной вещи хочется, а с другой стороны – это связано с какой-то опасностью в самой реальности. Но чаще дело обстоит гораздо сложнее. Есть некое "я", которому чего-то хочется, – например, подарить розу замечательно красивой Маше из 8 "б", и это порождает одно представление о реальности со своей линией рассуждений. И одновременно в том же Васе из 7 "а" есть другое "я", вполне солидарное с компанией сорванцов, готовых улюлюкать и вопить "тили-тили-тесто", что, как нетрудно догадаться, создает другое представление о реальности и другую линию рассуждений. Бедный Вася переживает при этом состояние, которое еще психоаналитики назвали "амбивалентным": одна его субличность явно враждебно настроена по отношению к желаниям другой. "Мама, которая не велит" тоже может иметь отношение к делу, формируя еще одну субличность со своим миром представлений.

Еще один пример, где проявляются разные субличности. Когда я уже совсем проснулся, пришел в свою наилучшую дневную форму, я начинаю думать, как хорошо было бы вставать пораньше, часов, допустим, в восемь, а не спать до десяти: как бы много я успел сделать. Но на следующий день, когда наступает этот момент, – восемь часов, – и звонит будильник, я открываю полглаза и обнаруживаю, что человек, который сейчас решает, вставать или не вставать, относится к этому совершенно иным образом. У него другая жизнь и другие доводы.

Эта ситуация часто отрабатывается в виде представления о "состояниях": я был в таком состоянии, я был в другом состоянии. Но можно сказать, что "состояния" – либо следствие, либо условие выхода на передний план той или иной субличности. Совершенно бессмысленно здесь говорить о том, как "правильно" рассматривать этот пример, – в категории состояний или в категории субличностей. Достаточно сказать, что, если рассматривать его в категории субличностей, то это ведет к определенной психотехнической практике: субличности можно посадить рядом, попросить их обсудить под-вопросную тему, и тогда, может быть, у той субличности, которая говорит, что хорошо бы мне вставать в семь часов утра (даже еще лучше, чем в восемь) поубавится энтузиазма, и она согласится, скажем, на девять, а у субличности, которой в момент пробуждения надо решать, встану я или посплю еще, поубавится негативизма. По форме это пример из Гурджиева-по-Успенскому, но на самом деле я рассказываю о своем личном опыте, потому что я так и сделал: посадил эти две (на самом деле больше, как мы позже увидим) субличности рядом, и им много чего нашлось сказать друг другу, а в результате моя ситуация по этому поводу сильно изменилась.

3
Технология кажется простой, но технически [3], то есть реально и с реальными людьми, это не так просто.

Некоторые клиенты очень охотно усаживаются играть с вами в эту игру и придумывают замечательный литературный сценарий. Вот, например, сидит клиентка и рассказывает: "А во мне еще есть такой танк, который на всех прет, прет, прет, а еще есть такой маленький зайчишка, который всех боится и так ушками прядает". Она фантазирует, и вроде даже то, о чем она рассказывает, к ней имеет какое-то отношение. Но никаких реальных субличностей нет. Почему? – Чтобы было кому реально сесть на свободные стулья, занять их, нужно, чтобы им было что сказать по своему делу. Если, к примеру, это "дубль", которого я, как у Стругацких в "Понедельнике", послал за зарплатой, то он знает, по крайней мере, сколько денег мне должны были выписать, и если мне выписали меньше, он искренне возмутится.

Перлзовская "часть" должна быть реальной частью человека, со своими интересами, своими заморочками, и нужно, чтобы ей было что сказать, в том числе в нештатных ситуациях. У субличности, у реальной "части" должны быть реальные интересы.

С другой стороны, для этих частей-субличностей нужно приготовить "стулья". Чтобы субличность могла проявиться, нужно организовать ту самую особую, психотехническую коммуникацию, важным свойством которой является "свободный интерес". Рассаживание субличностей по стульям ("субличностный анализ") потому и оказывается психотехническим действием (и часто очень эффективным), что в до-техническом состоянии они в человеке склеены, находятся в клинче, и между ними должен войти "рефери", разнять этот клинч, чтобы они могли начать взаимодействовать. Пока они в клинче, они так друг друга держат, что вроде их и нет, а есть единый "кластер": и хочется, и колется, и не знаю, что решить, и не делаю ничего.