Так или иначе, принципиальная ложь ситуации состоит в том, что "потерпевшему" давно уже не важен сам предмет обиды, семантика этой коммуникации давно уже разошлась с ее прагматикой, но "в тексте" это не фиксируется, и обиженный держит себя, а часто и партнера в несущественной (а часто и несуществующей) ситуации.

В каждом конкретном случае ученику следует обнаружить конкретное собственное проявление этой лжи.

Таким образом, ловушка состоит в том, что в ответ на аналитическое приглашение "рассказать, в чем дело", отрицательная эмоция хочет повторить свою "песню" (может быть, с новыми вариациями).

Чтобы не попасться в эту ловушку, работающий должен быть в достаточной мере дистанцирован от собственной отрицательной эмоции. Он должен относиться к ней ВСЕРЬЕЗ, но, как уже было сказано, более всерьез, чем относится к себе она сама. Потому что "она сама" привирает (первый ранг), знает, что привирает (второй ранг), и прощает это себе (третий ранг). А работающий (с помощью терапевта-аналитика) должен выяснить, как реально (нулевой ранг) обстоит дело, и не позволять себе ни на йоту отклоняться от этой психической реальности.

Я не случайно упомянул здесь терапевта-аналитика. Дело в том, что чаще всего отрицательные эмоции живут на многообразных и сложных переносах, проекциях, смещениях, сгущениях и пр., что требует именно аналитического подхода. Впрочем, для практической работы в некоторых (хотя далеко не во всех) случаях может быть достаточно просто обнаружения привкуса лжи, на которой основывается отрицательная эмоция. Может оказаться достаточным, если можно с полной убежденностью сказать ей: "Ты лжешь!" – и она потеряет свою силу.

Как говорил Гурджиев, хуже всего, если вы убеждены в "справедливости" своей отрицательной эмоции. Но "благая весть" (как любят говорить американцы) состоит в том, что отрицательная эмоция всегда содержит субъективную (обнаруживаемую в прагматическом аспекте коммуникации) ложь, хотя часто прячется за объективной (то есть чисто семантической) "правильностью".

Следующий важный аспект работы состоит, как и в случае с привычками, в исследовании различных функций, которые "прикреплены" к данной отрицательной эмоции, выполняются ею. У тех, кто работал над привычками, уже есть некоторый опыт такого рода анализа. Поэтому здесь я остановлюсь только на двух крайне важных, но частных аспектах этой темы.

Первый, как мы уже говорили, состоит в том, что отрицательные эмоции – привычный и типичный для нашей "культуры" канал эмоциональной связи между людьми. И действительное горе состоит в том, что если они убираются, то часто ничего другого просто не остается. Здесь с полной неотвратимостью действует закон, о котором Гурджиев однажды сказал Успенскому: "Ничто так не разделяет людей, как Работа".

Человек, "выдирающийся" из сети отрицательных эмоций, часто одновременно с этим теряет привычные связи с людьми, которые раньше казались "близкими". Как правило, он пытается "заставить" их тоже "работать над собой"; иногда это удается, чаще – нет.

Это ситуация, с которой приходится примириться. Тут я не могу избежать "высокого стиля", напомнив, что свобода стоит очень дорого. Как сказано в классической книге: "Пусть мертвые хоронят своих мертвецов". Ученику же предлагается "взять свой крест и следовать за Учителем".

И здесь есть "благая весть". Все, кто когда-либо проходил этот участок пути, подтвердят, что, лишившись "человеческих" (на самом деле псевдочеловеческих, лучше сказать – "адских") связей с другими людьми через отрицательные эмоции, человек вовсе не остается в одиночестве, как многие боятся. Напротив того, он быстро обретает реальные эмоциональные связи, иногда с теми же самыми людьми, иногда – с другими, которые начинают ему гораздо больше нравиться.

Еще одна важная функция отрицательных эмоций состоит в том, что ими пропитан, пронизан, а часто на них держится, как на остове, наш "образ себя". Конечно же, "я" – это тот самый "недотыкомка", неудачник, неумеха, невезучка, которого все обижают, которого никто не любит, на котором все только "возят воду", – и прочее в таком роде. И это дает обладателю такого "образа себя" множество "преимуществ" в жизни: "Чего вы хотите от человека с деревянной ногой?"

Не соблазняйтесь "крайностью" этого примера. Конечно, мы с вами "не такие". Или только "немножко такие". Насколько? В чем? Кем или чем я буду, когда у меня не будет вот этой, конкретной отрицательной эмоции? Кем или чем я буду, когда у меня не будет целого слоя отрицательных эмоций – тех, которые я сейчас, сходу, могу в себе увидеть? Узнает ли меня тогда, как в известном стихотворении Маршака ("Из английской народной поэзии"), моя любимая собачка?

Одним словом, сюда вполне подходит схема знаменитого вопроса, который Эрик Берн задал алкоголизирующейся старушке: "Мадам, что вы будете делать, когда бросите пить?" Потому что отрицательные эмоции, – еще одно, последнее "уподобление", – очень похожи на разного рода "зависимости": алкогольную или наркотическую.