Гештальттерапия, собственно, и объявила себя не только, и даже не столько психотерапией, сколько образом жизни. Но когда Human Potential Movement сошло на нет (известно, чем кончают идеологии, пытающиеся доверить человеку-кесарю богово), а гуманистическая психология бесславно растаяла в воздухе, сменившись для тех, кто попроще, модой на бравые технологии НЛП, а для тех, кто позаковыристее – престижным академизмом, трансперсоналов (благо замечательно умеющий держать нос по ветру Эбрехем Мазлоу на ходу перепрыгнул в поезд "четвертой психологии"), пришел конец и этому образу жизни в его культурно-исторической данности.

Нынешние гештальттерапевты пытаются вернуться к социальному статусу "психотерапии" как профессиональной деятельности, уход от которой составлял пафос последних лет жизни Фрица Перлза. Взлелеянная им мечта об органической целостности гештальт-кибуца уступает место претензии новых гештальтистов на солидное положение в психотерапевтическом истеблишменте. Впрочем, ни за океаном, ни в Европе, ни в наших родных пенатах они так и не научились договариваться между собой о совместных социальных действиях и общих ценностях.

Но если все это до сих пор каким-то образом живет и существует, это доказывает, что сундук гештальттерапии полон сокровищ. И сокровища эти нужны многим – для разного и по разным причинам. Нужны они и мне, и я издавна за ними охочусь.

Впрочем, господа претенденты на лейбл "гештальтистов" могут не беспокоиться, я им не конкурент. Смешно интроецировать – то есть проглатывать, садясь на крючок и становясь "последователями", – концепцию, которая объявляет интроекцию невротическим механизмом. "I do my thing, you do your thing" [2]. Мне нужно ехать, а шашечки можете оставить себе [3]. Что же касается сокровищ, то они, в терминологии копирайта – "public domain" [4].

В точном соответствии с объяснениями самого Перлза, гештальттерапию (как и все прочее) нужно ассимилировать. Чтобы ассимилировать, как опять же подробно описывал мэтр, ее нужно предварительно диссимилироватъ, то есть "разгрызать" и "разжевывать". А потом, основательно снабдив собственной слюной и прочими пищеварительными соками, уподобить себе, сделать своей составной частью то в ней, что окажется питательным (а что делают с остальным, тоже известно).

Однако здесь есть одна ловушка. Заимствуя идеи из психоанализа, гештальтпсихологии, психодрамы, bodywork Шарлотты Селвер и др., Перлз постоянно подчеркивает, что принцип соединения целого важнее, чем те части, из которых оно состоит. Так что важно, диссимилируя гештальттерапию, не расчленить ее до нейтральных элементов, не потерять главное – "вкус и запах" того уникального, что делал Фриц Перлз. Нужно осуществить диссимиляцию и ассимиляцию таким образом, чтобы прежде всего и преимущественно схватывать именно центральные идеи: проблемы, которые стояли перед Перлзом, и ответы, которые он находил, утверждал и практически отрабатывал. А центральной для Перлза, по моим представлениям, является идея экзистенциального выбора.

Так определяется одна из задач этой книги. Я постараюсь именно так диссимилировать и ассимилировать идеи и уроки Перлза, чтобы они, с одной стороны, несли в себе черты его уникальности, а с другой – были полезной пищей для вечно творчески голодных экзистенциальных психотехников.

4
Так сложилось, что Эрик Берн – наиболее известный у нашей широкой публики гуманистический психолог. Его "Игры" (потом "Хелло", а также "Я о'кей, ты о'кей" Харриса) были едва ли не первыми переведенными в советском андерграунде книгами по практической психологии, которые распространялись в ксерокопиях и читались наряду с Кастанедой и Даниилом Андреевым.

Увлечение Берном было повальным. Во всех углах Союза, от Лиепаи до Владивостока (называю эти города, потому что знаю о работавших там группах) занимались выявлением эго-состояний, пытались анализировать "игры" и "сценарии". Однако чаще всего это ни к чему не вело; после некоторых попыток анализа появлялись взаимные обвинения ("Ты играешь со мной в игры!") и разочарования ("Такой уж у меня сценарий!").

Ткнув публику носом в определенную область психопатологии, Берн "забыл" рассказать, что с этой психопатологией делать. Поэтому широкий круг людей пережил сначала увлечение трансакционным анализом, а потом охлаждение, и сейчас это направление психотерапии практически, пожалуй, менее распространено (во всяком случае, в Москве), чем гештальттерапия.

Можно предположить, что это – не случайность. Книги Берна (во всяком случае, популярные) устроены таким образом, что сами по себе не дают ключа к трансакционной терапии. Возможно, это объясняется тем, что после ставших бестселлером "Игр" Берн обращался к довольно определенной категории читателей: это пособие (или реклама) для актуальных или предполагаемых клиентов, с которыми работают или будут работать обученные трансакционные терапевты.

Дело в том, что берновская терапия, похожая в этом на фрейдовский психоанализ, является аналитической, и для проведения трансакционного анализа (ТА) от клиента требуется некоторое, – хотя бы довольно узкое, – владение его понятийным аппаратом.