Может быть, культура, которая "заповедала" ему определенные способы поведения, умирает, и это поведение действительно неэффективно, – уже с точки зрения просто выживания культуры и индивида. Но все это – не психотехнические проблемы. Психологически вполне можно понять (и уважать) человека, который скорее умрет, чем нарушит некую заповедь, даже если смысл этой заповеди ему совершенно непонятен.

Ситуация, в которой имеет смысл говорить об интроекции, очевидно иная. Человек чувствует, что "нечто" мешает ему, например, вступать в сексуальные (дружеские, доверительные, денежные – ненужное подчеркнуть) отношения, добиваться успеха, – вообще жить как "ему самому" хочется и кажется правильным. "Сам он" думает одним образом, но "нечто-в-нем" совершенно не желает с этим считаться, и когда доходит до дела (например, до возможности сказать, что его работа будет стоить заказчику таких-то денег), человек бледнеет, краснеет, теряется и не может выдавить из себя ни слова. Или, в другом случае, человек с пеной у рта отстаивает свои "заморочки", но все вокруг (и он сам, в редкие моменты, когда "приходит в себя") понимают, что это именно заморочки, что "он сам" так не думает. Но нечто мешает ему ответить на вопрос, как же думает он сам. Как будто на обсуждение определенной темы наложено некое "табу".

Мы, конечно, "современные" люди, в Европе живем, не "аборигены" каких-нибудь затерявшихся в Бог знает каком океане островов, но все же "табу" вдруг обнаруживается и проявляется в полную силу. Только в отличие от аборигенов, для которых "табу" и есть "табу", мы при этом дергаемся и корежимся, и чувствуем, что что-то "не так", одним словом, мы – в замешательстве.

Интроецированный запрет недоступен обсуждению, в то время как внутренняя ситуация человека требует его обсуждения и либо подтверждения на новых основаниях, либо отмены.

Сказанное относится не только к запретам. Можно назвать и другие модальности, которые могут содержать (а могут и не содержать) интроекты. Кроме "нельзя" к тому же роду относятся "можно" и "нужно". Критическое отношение гештальттерапии к интроецированным обязанностям фиксировано в понятии "шудизма" [4], хотя, с другой стороны, понятно, что не все и не всякие обязанности человек может отвергнуть [5], то есть не любая обязанность – интроект. Так же и с разрешениями: в нормальном случае они обсуждаются, привязываются к конкретным людям и ситуациям, а случае интроекции запоминаются и применяются как бы "механически".

Однако прежде, чем пытаться выяснить, как интроекция (а позже – и другие невротические механизмы) "накладывается" на различные модальности, нужно понять, что такое эти модальности таковые.

2
Основной проблемой гуманистической психотерапии является проблема интеграции произвольности и спонтанности. "Только посредством интегрированной спонтанности и произвольности, – пишет Ф.Перлз, – человек может сделать осмысленный экзистенциальный выбор. Ибо как спонтанность, так и произвольность коренятся в природе человека. Сознавание и ответственность за целостное поле... придает жизни индивида значение и форму". [6]

Можно предположить, что спонтанным является действование в соответствии с интересом в рамках трехфазной схемы акта жизнедеятельности. Однако, – назовем, наконец, вещи своими именами, – социализированный человек в здравом уме и твердой памяти (то есть будучи "вменяемыми) не действует подобным образом. "Нормальный" взрослый человек тем и характеризуется, что умеет себя вести – так или иначе, в соответствии с нормами той или иной культуры [7].

Человеческое поведение по своей внутренней структуре принципиально отличается от того, что бихевиористы изучают на голубях и крысах, – человек именно "ведет себя". Это значит, что кто-то (по-видимому, Родитель [8]) "в" нем ведет кого-то (Ребенка). Возможность этого, как мы видели, появляется во внутренней структуре психики в результате интериоризации [9] поначалу внешней, "реальной" ситуации. Сначала родитель ведет ребенка, потом Родитель ведет Ребенка, и тогда говорят, что ребенок, в котором уже сформировалась и функционирует эта внутренняя пара, "научился себя вести" [10].

С другой стороны, – в этом, собственно, и состоит пафос гуманистической психологии и психотехники, – в большинстве "живых" областей человеческой жизнедеятельности, от секса до художественного и научного творчества, от спорта до управления большими человеко-машинными или социальными системами, поведение, управляемое только социокультурными нормами, было бы сугубо недостаточным и неадекватным. Как мы уже упоминали, практическая психотехника выводит идеи экзистенциализма из области философских абстракций по поводу "пограничных ситуаций" в сферу обыденной человеческой жизни, обращая внимание на то, что завтракает с женой [11], ведет автомашину, да даже играет в компьютерные игры (пока "жив") не социально-детерминированный "индивид", а живой человек со своей экзистенцией и своей спонтанностью [12].

Прав был Перлз со своей гениальной интуицией (прорывающейся даже сквозь его теоретическую небрежность): "Только посредством интегрированной спонтанности и произвольности.