Именно к такому соотношению воображения и рассудка склоняется и сам Кант во втором издании КЧР [6]. Наш тезис, который мы будем аргументировать, заключается в более строгом различении этих познавательных способностей.

Ключ к решению этого вопроса, на мой взгляд, лежит в следующей плоскости: необходимо вместо единого — «грубого» — понятия синтеза, предлагаемого Кантом, различать несколько типов синтеза. Принципиальным в данном случае является отличение синтеза воображения и рассудка. Обе эти способности осуществляют синтез, но синтез разного рода. Именно учет этого обстоятельства и позволит четко различить эти две способности познания, обе из которых, в отличие от чувственности, являются активными (спонтанными) компонентами познавательного процесса.

Говоря о синтезе, Кант нередко употребляет выражение последовательный синтез. Именно этот тип синтеза осуществляет рассудок. Синтез рассудка носит линейный, количественный (в гегелевском смысле этого слова) характер. Он вполне предсказуем, т.е. не имеет характер «инсайта», неожиданного прозрения. Характерным примером такой деятельности рассудка является построение — синтезирование — прямой линии, путем последовательного проведения небольших отрезков, которые в совокупности и образуют прямую. Отличительной чертой рассудочного синтеза является его тесная связь с другими рассудочными механизмами, среди которых можно выделить анализ, логические операции, абстрагирование и т.п.

Примером синтетической деятельности воображения является формирование пространственно-временных образов явлений с помощью априорных форм чувственности. В общем виде с помощью синтеза воображения происходит формирование образов, на что указывает этимологическая близость терминов «воображение» и «образа» [7]. Весьма характерным примером синтеза воображения является предложенные в гештальтпсихологии опыты по структурированию изображения, когда из пары возможных образов выбирается один, например видится «кролик», а не «утка» (пример Ятсона — Витгенштейна [см. Л.Витгенштейн «Философские исследования», гл. XI]). Специфической чертой синтеза воображения является «взрывной», мгновенный характер его протекания. В отличие от «количественного» (постепенно-линейного) рассудочного синтеза, этот синтез имеет качественно-необратимый характер: осуществленное структурирование данных блокирует другие возможные синтезы. Предполагаемый этим синтезом точка разрыва, «качественный скачок» (в гегелевском смысле этого слова), в общем случае не могущий получиться путем простой экстраполяцией данного, говорит о том, что он что-то привносит, что-то добавляет к уже имеющемуся, т.е., в отличие от последовательного рассудочного синтеза, этот синтез является творческим. Деятельность рассудка в рамках этого есть последующая, надстраивающаяся над синтетической деятельностью воображения, мета-деятельность [8]. Во-первых, рассудок осуществляет преобразование образа в понятие, т.е. понятийный синтез. Во-вторых, рассудок осуществляет деятельность по связыванию понятий в суждение (предложение) — синтез суждений, общая структура которых (по Аристотелю), имеет вид «А есть В», или «А — В», где А, В — представления (понятия), сформированные воображением, а связка «есть», или «—» репрезентирует их синтетическую связь в составе суждения [9]. Например, воображение синтезирует образы «кошки» и «стола», рассудок преобразует образы в соответствующие понятия, формирует предложение «Кошка сидит на столе», а в последующем использует это для нового синтеза, например, при построении рассуждения или создании текста (см. предыдущую сноску).

Но различие рассудка и воображения не сводится лишь к тому, что они осуществляют разные типы синтезов. Эти две познавательные способности образуют своего рода иерархию, которая предопределена трансцендентальной функцией воображения. Суть этого более глубинного различия такова. Деятельность рассудка, по Канту, существенным образом опирается на наличие в нем априорных форм рассудочности (ср. с априорными формами чувственности), или категорий. Однако Кант, детально разработав структурный аспект этой проблемы, т.е. ответив на вопросы о количестве и структурировании основных категорий рассудка, совершенно не рассматривает вопрос о генезисе априорных форм рассудка (заметим, что вопрос о генезисе априорных форм чувственности Кант рассматривает и решает его пользу продуктивного воображения; см. об этом выше). При ответе на вопрос о генезисе априорных форм рассудка возможны две альтернативы: либо категориальная сетка нам «врождена» (платоно-декартовская традиция), либо она получена с помощью специальной синтетической способности (деятельности) — трансцендентальной деятельности воображения. Как нам представляется именно вторая альтернатива (заметим, что первая альтернатива лишь фиксирует проблему, но не дает конструктивного подхода к ее решению) более соответствует духу кантовских построений, а в последнее время получила серьезную проработку в рамках развития так называемой эволюционной теории познания.