В этой связи заметим, что не так давно (1998) в русском переводе появилась работа Ж. Делеза, Фр. Гваттари «Что такое философия?», в которой дается сходные понимание и характеристика феномена философии.

В разработке нашего подхода можно выделить три относительно независимые и самостоятельные линии исследования.

1. Во-первых, постулирование особых «метафизических объектов» философской работы, предопределяет специфику языка и рассуждений (методов) философствования. Сформулируем основные гипотезы, предлагаемые нами для решения поставленной задачи. С одной стороны, язык философского исследования является особым символьным языком; «символы» суть имена, средства описания «метафизических» объектов (именно эта гипотеза нашла отражение в названии проекта и подверглась разработке раньше всего — см. об этом чуть выше). В этой связи обратим внимание на следующее. Уже наука отличается от «обыденного» описания тем, что в ней используются некоторые абстракции, «идеальные элементы», которым, в общем случае, нельзя сопоставить какие-то определенные предметы «мирской» действительности. Например, в физике это понятия «материальная точка», «абсолютно черное тело» и т.п., которые получаются путем абстрагирования (идеализации) от каких-то свойств реальных физических объектов. Эти конструкты, в отличие от конкретных предметов физической реальности (таких как «стол», «стул» и т.п.), не «существуют» как объекты физической реальности, имеют мета-физический статус своего существования. Но в физике встречаются и более «фиктивные» конструкты, например, «позитрон» или «кварк», которые, по существу, являются теоретическими конструктами и первоначально вводятся как возможные значения математических уравнений, а уже потом приобретают онтологический статус. В общем, такие языковые конструкции (знаки) могут быть названы «языковыми фикциями» (Д. Гильберт). Если задать классификацию знаков по степени «денотативности», то «символы», репрезентирующие «метафизические» объекты, занимают самое крайнее положение, поскольку они вообще не имеют «физического» (чувственно данного) референта. Однако, в отличие от функциональных «языковых фикций», или «пустых» знаков (типа «круглый квадрат») они имеют «максимум» смысла. К этому типу знаков можно отнести «эйдосы» Платона, «врожденные идеи» Декарта, «идеи разума» Канта, «феномены» Гуссерля, «концепты» Делеза-Гваттари.

Тем самым язык философии есть язык символов. Выделим две его существенные взаимодополнительные характеристики. Во-первых, символьный язык имеет не трехплоскостную семантику обычного языка: уровень слов (синтаксис), уровень смыслов и уровень вещей (Фреге), а двухплоскостную семантику: уровень слов и уровень смыслов. Это и ограничивает возможности философского дискурса (поскольку невозможна апелляция к референту, опыту, как это делается в сфере научного дискурса); и расширяет его возможности, поскольку философия говорит не только о нашем, действительном мире, а об устройстве любого из возможных (мыслительных) миров (Лейбниц). Во-вторых, язык описания философских конструктов является максимально возможным метаязыком по отношению к любому другому теоретическому языку. Например, по отношению к языку «формальному» логики или математики, который, в свою очередь, является метаязыком по отношению к «содержательному» языку теоретического естественного или гуманитарного знания, и тем более по отношению к первичному языку «протокольных» предложений. Основные категории философского дискурса невыразимы ни в каком другом теоретическом языке и предопределяют «семантический» горизонт наших рассуждений.

С другой стороны, подчеркивание неэмпирического (метафизического) характера «объектов» философствования задает особые процедуры работы с ними, отличные от методов научного познания. «Целостности» не могут быть даны в рамках «физического» опыта, а философское исследование — не может опираться денотаты (референты) своего языка, как это происходит в знаково-понятийном языке науки. Основным методом философской работы является процедуры умопостижения, умозрения, которые одновременно являются процедурами порождениями «мысленных конструктов». Одна из особенностей (и трудностей) философских рассуждений — отсутствие опоры на чувственную аналогию, которая нередко выручает нас в повседневной жизни. Структура (специфика) философского рассуждения о «чистом бытии» (или «совести») принципиально отличается от рассуждений о «дереве» или других объектах физического мира. Более того, можно поставить и такой вопрос: какая логика адекватно описывает введенные «метафизические» объекты; насколько оправданным является использование обычной «земной» логики фреге-расселовского типа с законами непротиворечия и исключенного третьего? Возможно, что в области умопостигаемых «конструктов» действует другая, отличная от «земной», логика. В частности справедливость логического закона «исключенного третьего», по мнению русского философа и логика Н.