Вторая, более специальная, тема связана с анализом понятия «дискурса», который является одним из ключевых понятий в концепции М. Фуко.

Предваряя обсуждение философской деятельности М. Фуко, начну с афоризма другого мыслителя XX века Л. Витгенштейна, в котором содержится очень емкая, на мой взгляд, характеристика философской деятельности: «Работа в философии — как во многом и в архитектуре — это в значительном мере работа над самим собой. Над собственной точкой зрения. Над способом видения предметов...» [выделено мной — К.С.; 1, фр. 83]. Чуть далее Л. Витгенштейн расширяет сферу действия своей характеристики на область науки: «Действительной заслугой Коперника или Дарвина было не открытие истинных теорий, а выявление нового аспекта, плодотворной точки зрения» [выделено мной – К.С.;1, фр. 96]. В свете этого критерия я и хотел бы оценить философскую деятельность Мишеля Фуко, которую можно было бы кратко охарактеризовать как открытие и исследование дискурса .

Л. Витгенштейн проясняет свое понимание философской работы примерами из естествознания, для Фуко более важной является ориентация на гуманитарные науки и, прежде всего, на историю, поскольку мыслитель, как это неоднократно подчеркивал он сам, занимался историей идей. В частности, большее влияние на Фуко оказал подход французских историков школы «Анналов» (М. Блок, Л. Февр, Ф. Бродель, Ж. Ле Гофф). Позвольте, в связи с этим, привести достаточно большой отрывок из программной речи М. Фуко «Порядок дискурса», в котором, характеризуя «способ видения» школы «Анналов», он сначала имплицитно, а потом и явно дает специфику своего подхода к исследованию дискурса: «Часто на счет современной истории заносят устранение привилегий, некогда предоставляющихся единичному событию, и выявлению структур «большой длительности». Бесспорно так оно и есть... сузив до предела границы события, доведя разрешающую способность исторического анализа до размера прейскурантов, нотариальных актов, приходских книг и портовых архивов, прослеживаемых год за годом, неделя за неделей, — обнаружили вдруг, что за битвами, декретами, династиями и ассамблеями вырисовываются массивные феномены векового или многовекового порядка. История, как ее практикуют сегодня, не отворачивается от событий; наоборот, она без конца их расширяет их поле; она без конца открывает все новые их пласты, более поверхностные или более глубокие; она без конца вычленяет все их новые ансамбли, где они подчас являются многочисленными, частыми и взаимозаменяемыми, подчас — редкими и решающими: от почти ежедневных колебаний цен до инфляций, происходящих на протяжении столетий. Но важно при этом, что история не рассматривает события, не определив серию, часть которой оно составляет, не специфицировав тот способ анализа, которому эта серия подчинена, не попытавшись узнать регулярность феноменов и границы вероятности их внезапного появления, не спросив себя об изменениях, отклонениях и ходе кривой, не пожелав определить те условия, от которых эти последние зависят. Конечно, история давно уже не пытается понять события при помощи игры причин и следствий внутри бесформенного целого некоего великого становления, безразлично: неопределенно гомогенного или жестко иерархизированного. Но это не для того, чтобы обнаружить некие предшествующие событию структуры, чуждые и враждебные ему. Это для того, чтобы установить серии — разнообразные, пересекающиеся, часто расходящиеся, но неавтономные, серии, которые позволяют очертить «место» события, границы его непредсказуемости, условия его появления. Фундаментальные понятия, которые сейчас настоятельно необходимы, — это уже не понятия сознания и непрерывности (с соответствующими проблемами свободы и причинности), равно как не понятия знака и структуры. Это — понятия события и серии с игрой сопряженных с ними понятий: регулярность, непредвиденная случайность, прерывность, зависимость, трансформация. Благодаря такому набору анализ дискурсов, о котором я думаю, сочленяется... с реальной работой историков». [2, с. 81 - 82]. Чуть ниже он характеризует и то изменение «способа видения предметов», который составляет основу его подхода исследованию дискурса: «Так что если задаешься целью осуществить в истории идей самый малый сдвиг, который состоит в том, чтобы рассматривать не представления, лежащие возможно, за дискурсами, но сами эти дискурсы как регулярные и различающиеся серии событий ...» [выделено мной — К.С.; 2, с. 83 - 84].

Сформулированная Витгенштейном характеристика философской работы (как изменение «способа видения») и ее уточнение Фуко (как возможное изменение масштаба видения) выделяют позитивный момент философской работы с точки зрения ее результата. Однако для того, чтобы прийти к новому способу видения предметов, необходимо прежде проделать работу критики, разрушения, «деконструкции». Учитывая это, философия представляет собой изнурительную работу по распутыванию «гордиева узла», причем это постоянно возобновляющееся усилие по распутыванию отдельных узелков предполагает разоблачение прежних попыток (как своих, так и чужих), различение ранее разрубленных, но нераспутаyных узелков.