Поэтому признак великолепного человека делать великолепно, какого
бы рода ни было дело (ибо такое не легко превзойти), и затрачивая по
достоинству. Таков, стало быть, великолепный.

6. Кто преступает меру и безвкусен, преступает ее, как было сказано,
издерживаясь против должного. На что затраты [должны быть] малыми, на это он
издерживает много и блистает роскошью невпопад: на пирушке в складчину
угощает, как на свадьбе, а будучи хорегом в комедии, приносит для народа
пурпурный (ковер], словно мегарец. И все это он станет делать не ради
прекрасной цели, но показывая свое богатство и надеясь вызвать этим
удивление; и где следует пойти на большие издержки, он тратит мало, а где на
небольшие - много.
У мелочного же во всем недостаток; даже издержавши очень много, он
из-за мелочи погубит [красоту], и, что бы ни делал, он колеблется и
прикидывает, как бы издержать поменьше, и все равно сокрушается, будучи
уверен, что все делает велико[лепней], чем следует.
Итак, эти склады [души] являются пороками, но они все же не вызывают
[сурового] порицания, потому что не вредят окружающим и не слишком
неприглядны.

7(III). Проявлять себя в великом величавости подобает уже по самому
названию, мы же прежде всего рассмотрим, в чем [именно]; а исследовать ли
[сам душевный] склад или его обладателя - это безразлично.
Величавый же - это, по-видимому, тот, кто считает себя достойным
великого, будучи этого достойным. Ведь вопреки достоинству так считает
только глупец, а ни глупцов, ни неразумных (anoetoi) нет среди
добродетельных. А значит, величавый [именно таков], как сказано. В самом
деле, достойный малого и считающий себя достойным малого благоразумен, но не
величав, ведь величавость состоит в величии, так же как красота бывает в
большом теле, а малорослые изящны и хорошо сложены, но не прекрасны.
Кто считает себя достойным великого, хотя не достоин, спесив, но спесив
не всякий, [кто считает себя достойным] большего, нежели [действительно]
достоин.
Приниженный же - это тот, кто считает себя достойным меньшего, [чем он
достоин]; велики ли его достоинства или незначительны, он все равно считает
себя еще менее достойным, и тот, кто достоин великого, [а считает себя
достойным малого], - тот кажется, пожалуй, самым приниженным: каким же он
считал бы себя, если б не был достоин столь [великого]?!
Величавый поэтому - крайний с точки зрения величия и срединный с точки
зрения должного [поведения], ибо ему свойственно ценить себя по достоинству,
а те, [другие], отклоняются в сторону излишка или недостатка.
Если человек считает себя достойным великого, этого достоин, и особенно
если он достоин величайшего, то этим величайшим в первую очередь бывает
что-то одно. [Понятие] достоинства (he axia) относится к внешним благам, а
величайшим из таких благ мы признаем, видимо, то, что воздаем богам, то, к
чему более всего стремятся высокопоставленные люди, и награду, присуждаемую
за самые прекрасные [деяния]; это и есть честь, ибо именно она величайшее из
внешних благ. Величавый, стало быть, как должно относится к чести и
бесчестью. Что величавые имеют дело с честью, ясно и без рассуждения: они
ведь считают самих себя достойными прежде всего чести, причем по
достоинству.
Что касается приниженного, то ему недостает как чувства собственного
достоинства, так и [понимания] достоинства величавого человека. Спесивый
преступает меру применительно к самому себе, но все же не применительно к
величавому.
Но величавый, коль скоро он достоин самого великого, будет, пожалуй, и
самым добродетельным: действительно, большего всегда достоин более
добродетельный и величайшего - самый добродетельный. Следовательно, поистине
величавый должен быть добродетельным и величие во всякой добродетели можно
считать признаком величавого. Разумеется, величавому ни в коем случае не
подобает ни удирать со всех ног, ни поступать против права (adikein). В
самом деле, чего ради совершит постыдные поступки тот, для кого нет ничего
великого? Если внимательно рассмотреть [все] по отдельности, станет ясно,
что величавый, если он не добродетелен, предстанет во всех отношениях
посмешищем. Как дурной человек, он не был бы достоин чести, ибо честь - это
награда, присуждаемая за добродетель, и воздается она добродетельным.
Итак, величавость - это, видимо, своего рода украшение добродетелей,
ибо придает им величие и не существует без них.