Вот поэтому, как говорит Платон, с самого детства надо вести к тому,
чтобы наслаждение и страдание доставляло то, что следует; именно в этом
состоит правильное воспитание.
Далее, если добродетели связаны с поступками и страстями (pathe), а
всякая страсть и всякий поступок сопровождаются удовольствием или
страданием, то уже поэтому, вероятно, [нравственная] добродетель связана с
удовольствием и страданием. Это показывают и наказания, ибо это своего рода
лекарства, а лекарства по своей природе противоположны [заболеванию].
Кроме того, как мы сказали ранее, всякий склад души проявляется по
отношению к тому и в связи с тем, что способно улучшать его и ухудшать, ибо
[нравственные устои] становятся дурными из-за удовольствий и страданий,
когда их добиваются и избегают, причем либо не того, чего следует, либо не
так, как следует, либо [неверно] в каком-нибудь еще смысле. Вот почему
добродетели определяют даже как некое бесстрастие и безмятежность. Но это
[определение] не годится, потому что не указывается, при каких условиях [это
так, а именно] как, когда и при каких еще имеющих сюда отношение
обстоятельствах.
Следовательно, основополагающее [определение такое]: данная, [т. е.
нравственная], добродетель - это способность поступать наилучшим образом [во
всем], что касается удовольствий и страданий, а порочность - это ее
противоположность.
Это же явствует, пожалуй, еще и из следующего. Три [вещи] мы избираем и
трех избегаем: первые три - это прекрасное, полезное и доставляющее
удовольствие, а вторые противоположны этому - постыдное, вредное,
доставляющее страдание, во всем этом добродетельный поступает правильно, а
порочный оступается, причем главным образом в связи с удовольствием. Ведь
именно оно общее [достояние] живых существ и сопутствует [для нас] всему
тому, что подлежит избранию, ибо прекрасное и полезное тоже кажутся
доставляющими удовольствие.
Кроме того, [чувство удовольствия] с младенчества воспитывается в нас и
растет вместе с нами, и потому трудно избавиться от этой страсти, коей
пропитана [вся] жизнь. (Так что в наших] поступках мерилом нам служат -
одним больше, а другим меньше - удовольствия и страдания. Поэтому наши
занятия должны быть целиком посвящены этому, ведь для поступков очень важно,
хорошо или плохо наслаждаются и страдают.
Кроме того, по словам Гераклита, с удовольствием бороться труднее, чем
с яростью, а искусство и добродетель всегда рождаются там, где труднее, ведь
в этом случае совершенство стоит большего. Так что еще и поэтому с
удовольствиями и страданиями связано все, с чем имеют дело и добродетель, и
наука о государстве; действительно, кто хорошо справляется [с удовольствием
и страданием], будет добродетельным, а кто плохо (kakos) - порочным (kakos).
Итак, договоримся, что [нравственная] добродетель имеет дело с
удовольствиями и страданиями, что она возрастает благодаря тем поступкам,
благодаря которым она возникла, но она гибнет, если этих поступков не
делать, и деятельность ее связана с теми же поступками, благодаря которым
она возникла.

3(IV). Может быть, кто-нибудь спросит, что мы имеем в виду, утверждая,
будто правосудными нужно делаться, поступая правосудно, а благоразумными -
поступая благоразумно; ведь если поступают правосудно и благоразумно, то уже
и правосудны, и благоразумны, так же как те, кто занимается грамматикой и
музыкой, суть грамматики и музыканты.
А может быть, и в искусствах все обстоит не так? В самом деле, можно
сделать что-то грамотно и случайно и по чужой подсказке, но [истинным]
грамматиком будет тот, кто, делая что-то грамотно, делает это как грамматик,
т е согласно грамматическому искусству, заключенному в нем самом.
Более того, случай с искусствами не похож на случай с добродетелями.
Совершенство искусства - в самих его творениях, ибо довольно того, чтобы они
обладали известными качествами; но поступки, совершаемые сообразно
добродетели, не тогда правосудны или благоразумны, когда они обладают этими
качествами, но когда [само] совершение этих поступков имеет известное
качество- во-первых, оно сознательно (eidos), во-вторых, из брано
преднамеренно (proairoymenos) и ради самого [поступка] и, в-третьих, оно
уверенно и устойчиво. Эти условия, за исключением самого знания, не идут в
счет при овладении другими искусствами. А для обладания добродетелями знание
значит мало или вовсе ничего, в то время как остальные условия - много, даже
все, коль скоро [обладание правосудностью и благоразумием] рождается при
частом повторении правосудных и благоразумных поступков.