Но предписание отца не является ни применением силы (to iskhyron),
ни принуждением (to anagkaion), а значит, и вообще не является таковым
[приказание] одного человека, коль скоро он не царь или кто-то в этом роде.
Закон же имеет принудительную силу (anagkastike dynamis), поскольку является
суждением (logos), основанным так или иначе на рассудительности или уме. И
если к людям, которые противодействуют нашим порывам, мы испытываем вражду,
даже если они поступают правильно, то закон, устанавливая доброе, не бывает
ненавистен.
Только в государстве лакедемонян и, {может быть}, в немногих других
законодатель, видимо, уделил внимание воспитанию и занятиям [молодежи], а в
большинстве государств к таким вещам нет внимания и каждый живет, как
желает, наподобие циклопа, "право творя над детьми и супругой".
Поэтому самое лучшее - это чтобы появилось общественное внимание к
таким вещам, причем правильное.
Но если общественное внимание [к воспитанию] отсутствует, тогда,
видимо, каждому подобает способствовать своим детям и друзьям [в достижении]
добродетели [и уметь это осуществлять] или, по крайней мере, сознательно
избирать это. К [воспитанию] же, как может показаться, более всего способен
тот, кто, как следует из сказанного, научился создавать законы (nomothetikos
ginoraenos). Ведь ясно, что общественное внимание [к воспитанию] возникает
благодаря законам, причем доброе внимание - благодаря добропорядочным
законам. Писаные это законы или неписаные, один человек или многие будут
благодаря им воспитаны, едва ли будет иметь значение, так же как не имеет
это значения в музыке или гимнастике и в других занятиях.
В самом деле, подобно тому как в государствах имеет силу законное и то,
что в нравах [общества], так, и даже еще в большей степени, в семьях силу
имеют суждения отца и его привычки из-за близкого с ним родства и из-за его
благодеяний, ведь [в домочадцах] заложена любовь [к главе семьи], и они от
природы [ему послушны].
Кроме того, воспитание каждого по отдельности (he kath' hekaston
paideia) отличается от воспитания общественного (hai koinai), подобно
[отличию общего и частного случая] во врачебном деле; так, по общему
правилу, при жаре нужны покой и голодание, но определенному больному, может
статься, не нужны, и кулачный боец не всех, наверное, обучает одному и тому
же приему борьбы.
Придется признать, однако, что при внимании [к воспитанию] в частном
порядке (idias epimeleias) в каждом отдельном случае достигается большая
точность, ибо каждый тогда получит то, что ему больше подходит. Но и к
каждому врач и учитель гимнастики и всякий другой мог бы с наибольшим
успехом проявлять внимание, зная общие правила (to katholoy): что, мол,
годится для всех и что для таких-то (науки ведь имеют дело с общим, как
говорят и как оно и есть). Вместе с тем ничто, видимо, не мешает, чтобы один
человек осмыслил (epimelethenai) правильно - даже и не обладая научным
знанием; но тонко различая благодаря опыту, что происходит в каждом
отдельном случае; так, иные слывут самыми лучшими врачами для самих себя,
хотя ничем не способны поддержать [здоровье другого]. Тем не менее во всяком
случае тому, кто хочет стать мастером и быть способным охватывать предмет
умозрением, - тому, надо полагать, следует прибегать к общему правилу и,
насколько возможно, с ним ознакомиться. Ведь сказано, что науки имеют дело с
общим.
Может быть, тому, кто желает делать людей - многих или немногих -
лучшими, уделяя внимание [их воспитанию], надо постараться научиться
создавать законы, коль скоро благодаря законам мы можем стать
добродетельными. Конечно, не всякий способен правильно наставить кого бы то
ни было, кого ему предложено [воспитывать], а если кто и способен, то это
знаток, так же как во врачебной науке и в прочих [делах], в которых
[потребны] своего рода внимание [к другим] и рассудительность.
А потому не нужно ли теперь тщательно рассмотреть, от чего и как можно
обрести качества законодателя? Может быть, как и в других случаях, [учиться
надо] у государственных мужей? Ибо мы сочли, что законодательное искусство -
часть государственного. Но может быть, с государственным искусством дело
обстоит не так, как с прочими науками и умениями (dynameis)? Ибо в других
случаях, как мы видим, одни и те же люди и передают свои способности
(dynameis) [детям], и проявляют их сами в своей деятельности, как, скажем,
врачи и художники; обучать же государственным делам (ta politika) берутся
софисты, но ни один из них не действует [в этой области]; а те здесь
действуют, кто занимается делами государства, однако они, надо полагать,
действуют так благодаря известной способности и, скорее, руководствуясь
опытом, а не мыслью.