Скачать 125.22 Кбайт
Проблема абсолюта и духовной индивидуальности в философском диалоге иалоге Н.О.Лосского, Б.П.Вышеславцева и С.Л.Франка.
Вполне справедливы замечания Левицкого о том, что Зеньковский, по непонятным причинам, пытается умалить влияние Лосского на Франка, тем более когда оно “засвидетельствовано собственным признанием философа”, и отнюдь не снижает его “самобытности мысли”9). Повторимся, у каждого из них - у Франка, у Лосского и у Вышеславцева - был свой дар, своя миссия, своя “нормативная идея”, как сказал бы Лосский, обуславливающая неповторимый тип отношений каждого из философов с Абсолютом. Н.О. Лосского прежде всего следует назвать с и с т е м а т и к о м, его дар проявился в синтетике, в то время как дар Франка наиболее полно раскрылся в антитетике. Франк, несмотря на обилие трудов и тяжеловесность своих трактатов, не систематик, но скорее экзистенциалист, в том изначальном, религиозном смысле и значении этого философского термина, который появился на свет Божий гораздо позже самого явления, наиболее ярко наблюдаемого в творчестве русского гения Ф.М.Достоевского. По словам Г.Флоровского “движущим фактором философского искания Франка была не столько любознательность, сколько “жажда бытия”. Его подлинной темой была не столько проблема знания, сколько апория жизни”10). Впрочем, этот вывод подтверждается и свидетельствами самого Франка, который признавался, что он всегда двигался “в двух резко разграниченных направлениях : “философско-систематическом, чисто созерцательном, и экзистенциально-религиозном”11) , надеясь на осуществление “последнего синтеза”, и осуществив его, но уже не в плоскости философской, а в своей л и ч н о й ж и з н и.
Если Франк наиболее экзистенциален, то Вышеславцев наиболее эмоционален, а, следовательно, наиболее диалогичен и диалектичен. Его отличительным свойством была “благодатная динамика духа” : обилие цитат, реминисценций, толкований, тезисов и антитезисов, согласий и несогласий, отрывков поэтических, прозаических и сакральных, которые содержатся в небольшой по объеме книге “Этика преображенного Эроса” способно поразить в о о б р а ж е н и е ( любимое философское слово Вышеславцева) любого благожелательно настроенного исследователя, даже если он и бесконечно далек от философской науки. Тут можно найти цитаты самых разных творческий индивидуальностей, от Омара Хайама до Гете, таким образом, Восток здесь гармонично пересекается с Западом. Думается, что книга “Этика преображенного Эроса” в этом смысле не имеет аналогов не только в истории русской, но и мировой философской мысли. Вышеславцев в совершенстве владеет “искусством подхватывать вдохновившую его мысль, ассимилируя и развивая ее глубоко по-своему”12).
Созданные русскими философами в результате напряженной, кропотливой работы памятники высочайшей духовной культуры есть наше великое наследие, неунечтожимое и незаменимое, каждый раз прибавляющее в цене по мере того, как мы к нему обращаемся . Русская философия усвоила лучшие идеи мировой философии, и в первую очередь идеи Платона (“великого архирея метафизики”, по выражению В.В.Розанова) и неоплатоников, и, вместе с тем, она пошла намного дальше платонизма, сумев творчески и р е л и г и о з н о переработать наследие античных классиков. Франк отмечал, что платонизму присущ соблазн “духовной гордыни, ложного духовного аристократизма”13). Он не уставал подчеркивать, что “ни античный, ни ветхозаветный мир не знал, по крайней мере отчетливо, человека как л и ч н о с т и, эта идея внесена в мир христианством, благой вестью, принесенной Христом”. Творческое наследие Платона, с его ностальгией по небожительству, в русской философии воплотилось в ностальгию по Божьему Царству, более того, описанию примет этого Царства, в котором в процессе творческого, любовного служения Абсолюту раскрывается наша подлинная духовная индивидуальность. Тут вполне уместно вспомнить великие обетования христианства, переданные замечательным философским языком Н.О.Лосского : “Каждый член Царства Божьего имеет тело в с е л е н с к о е. Небожитель обладает неограниченною полнотою душевных сил : его восприятие наличной действительности есть непосредственное созерцание вселенной как единого целого, Иными словами это есть соучастие во всеведении Господа Бога”14). Духовная индивидуальность человека относится, если использовать выражение Лосского, к “иной субстанциальности", ее отличительной особенностью является подвижность (энергичность), стремление к деятельности, к реализации желаний, то есть тем, что Вышеславцев называет “функцией стремления”, связывая с внутренней эротической природой человека, фокусирующей все виды желаний и все их возможные трансформации в социальной и индивидуальной жизни, от политики и поэзии, до философии и религии. Вместе с тем, духовная индивидуальность может и должна определятся только телеологически, она раскрывает себя в процессе долгого восхождения к Богу. К. Льюис в одном из своих трактатов высказывает весьма примечательную мысль, имеющую непосредственное отношение к данной проблеме : “Атеисты, как им и положено, видят человека и животных на одной биологической плоскости, и приручение животных для них - просто вмешательство одного вида в жизнь другого.
Если Франк наиболее экзистенциален, то Вышеславцев наиболее эмоционален, а, следовательно, наиболее диалогичен и диалектичен. Его отличительным свойством была “благодатная динамика духа” : обилие цитат, реминисценций, толкований, тезисов и антитезисов, согласий и несогласий, отрывков поэтических, прозаических и сакральных, которые содержатся в небольшой по объеме книге “Этика преображенного Эроса” способно поразить в о о б р а ж е н и е ( любимое философское слово Вышеславцева) любого благожелательно настроенного исследователя, даже если он и бесконечно далек от философской науки. Тут можно найти цитаты самых разных творческий индивидуальностей, от Омара Хайама до Гете, таким образом, Восток здесь гармонично пересекается с Западом. Думается, что книга “Этика преображенного Эроса” в этом смысле не имеет аналогов не только в истории русской, но и мировой философской мысли. Вышеславцев в совершенстве владеет “искусством подхватывать вдохновившую его мысль, ассимилируя и развивая ее глубоко по-своему”12).
Созданные русскими философами в результате напряженной, кропотливой работы памятники высочайшей духовной культуры есть наше великое наследие, неунечтожимое и незаменимое, каждый раз прибавляющее в цене по мере того, как мы к нему обращаемся . Русская философия усвоила лучшие идеи мировой философии, и в первую очередь идеи Платона (“великого архирея метафизики”, по выражению В.В.Розанова) и неоплатоников, и, вместе с тем, она пошла намного дальше платонизма, сумев творчески и р е л и г и о з н о переработать наследие античных классиков. Франк отмечал, что платонизму присущ соблазн “духовной гордыни, ложного духовного аристократизма”13). Он не уставал подчеркивать, что “ни античный, ни ветхозаветный мир не знал, по крайней мере отчетливо, человека как л и ч н о с т и, эта идея внесена в мир христианством, благой вестью, принесенной Христом”. Творческое наследие Платона, с его ностальгией по небожительству, в русской философии воплотилось в ностальгию по Божьему Царству, более того, описанию примет этого Царства, в котором в процессе творческого, любовного служения Абсолюту раскрывается наша подлинная духовная индивидуальность. Тут вполне уместно вспомнить великие обетования христианства, переданные замечательным философским языком Н.О.Лосского : “Каждый член Царства Божьего имеет тело в с е л е н с к о е. Небожитель обладает неограниченною полнотою душевных сил : его восприятие наличной действительности есть непосредственное созерцание вселенной как единого целого, Иными словами это есть соучастие во всеведении Господа Бога”14). Духовная индивидуальность человека относится, если использовать выражение Лосского, к “иной субстанциальности", ее отличительной особенностью является подвижность (энергичность), стремление к деятельности, к реализации желаний, то есть тем, что Вышеславцев называет “функцией стремления”, связывая с внутренней эротической природой человека, фокусирующей все виды желаний и все их возможные трансформации в социальной и индивидуальной жизни, от политики и поэзии, до философии и религии. Вместе с тем, духовная индивидуальность может и должна определятся только телеологически, она раскрывает себя в процессе долгого восхождения к Богу. К. Льюис в одном из своих трактатов высказывает весьма примечательную мысль, имеющую непосредственное отношение к данной проблеме : “Атеисты, как им и положено, видят человека и животных на одной биологической плоскости, и приручение животных для них - просто вмешательство одного вида в жизнь другого.
|
|