Скачать 125.22 Кбайт
Проблема абсолюта и духовной индивидуальности в философском диалоге иалоге Н.О.Лосского, Б.П.Вышеславцева и С.Л.Франка.
Об этом неоднократно писал Н.А.Бердяев. Об этом же пишет и С.Л. Франк : “Вспоминая о принципе потенцированного, трансцендентального мышления, мы осознаем что теоретически и реально безусловно неустранимое различие между значимой в себе ценностью и грубой фактичностью есть все же с в я з ь между ними и, тем самым, свидетельство трансрационального их е д и н с т в а ” 7).
Эта связь ценностного и фактического, рационально постигаемого, проявляется прежде всего в том, что Абсолютное, как высшую ценность, в принципе нельзя постигнуть ни рациональным, ни иррациональным актом в отдельности, но лишь в результате синтеза того и другого. “ Абсолютное первоначало, - подчеркивает тот же Франк, - открывается в своей конкретности лишь в связи со своей остальной реальностью” 8). Надо обладать искусством так двигаться среди реальных предметов, создавать из них такие художественные композиции, чтобы это движение одновременно было движением и в “горизонтальном” и в “вертикальном” направлении. И только подлинное духовное возрастание выражает истинность или “правду” нашего движения по предметам. “Критерий п р а в д ы, - подчеркивает Вышеславцев, - прежде всего имеет аксиологическое значение, выражает ц е н н о с т ь, а не реальное бытие” 9). Следует лишь добавить, что “реальное бытие” означает здесь лишь такое бытие, каким оно видится художественно бесчувственному взору. Художник и не художник смотрят на одно и то же, но видят разное.
И тем не менее, великолепная философская подготовка и артистизм, безупречный художественный вкус не являются исчерпывающими характеристиками духовной одаренности и самобытности Вышеславцева. Без третьего кита здесь было не обойтись. Русские философы неоднократно подчеркивали, что художественное познание есть лишь редуцированная форма б о г о п о з н а н и я и что различные виды художественного творчества суть “выпавшие из гнезд или выскочившие звенья более серьезного и более творческого искусства - искусства полного претворения действительности смыслом и полной реализации в действительности смысла” 10), то есть искусства Теургии.
Религия Благодати призвана не отменить Закон, а его “ исполнить”, но и “восполнить”. Наполнить его смыслом, теплом, сердечным трепетом. Безблагодатное творчество бессильно “претворить действительность смыслом, полностью реализовать в действительности смысл”. Светским псевдонимом Благодати “вдохновением” не стоит злоупотреблять. Вышеславцев неоднократно подчеркивал, что в нашей мирской жизни все более ценное неизменно оказывается и более хрупким, недолговечным, эфемерным. Жизнь нас пытается убедить, что ценность и бытие несовместимы. И только благодатное знание неопровержимо свидетельствует, что высшая ценность обладает и высшей бытийственностью, то есть является Абсолютом. Только в вере онтологическое и аксиологическое измерение сплавляются воедино. “Вера, - подчеркивает Вышеславцев, - есть аксиологическое отношение к Абсолюту, а не толькоч онтологическое “11).
Любопытная бытовая деталь. Детство и юность Бориса Петровича Вышеславцева протекли в квартире, располагавшейся в доме при церковном храме Св. Евпла, что на улице Мясницкой. А прямо перед окнами квартиры находился дом-дворец Чертковых, со знаменитой Чертковской библиотекой, более полувека питавшей материалами журнал “Русский архив”, издававшийся П.И.Бартеньевым, бывшим ее библиотекарем. В том же Чертковском доме располагалась и часто посещаемая Борисом Петровичем квартира его тетушек, переносившая его в мир ампира пушкинской эпохи. Так что светская и церковная культура, светская и церковная жизнь исподволь впитывались и синтезировались душой юного Вышеславцева. И когда впоследствии ему была предложена профессура в Парижском Свято-Сергиевском православном богословском институте, то это не повлекло за собой радикальной перемены ни в его мировоззрении, ни в его мирочувствии.
Бытовой уклад семьи и русская культурная традиция укоренили Б.П.Вышеславцева в православии, и ему не могло прийти в голову искать путь к религии через диалектические контраверзы Гегеля или Мережковского и соблазняться идеями “ нового религиозного сознания”. И в дальнейшем серьезный его интерес к индийской мистике и глубинной психологии К.Юнга диктовался не какими-то “духовными поисками”, а пытливостью стремящегося к пониманию ученого и философа. Не проблема “духовного выбора”, а проблема духовного возрастания и совершенствования занимала его ум и душу, поэтому поиск Абсолютного и оказался в центре его философствования.
3. Истолкование феноменологической редукции как
трансцендирования к Абсолютному.
Без доступа к Абсолютному наша жизнь обессмысливается. И этот доступ к Абсолютному нам открывается, Абсолютное становится даже более очевидным, чем любое знание о вещах. Но мы сами закрываем себе доступ к нему, когда пытаемся мыслить Абсолютное как вещь и когда пытаемся расчислить движение к нему наподобие того, как мы контролируем движение среди вещей.
“Абсолютное, - пишет Вышеславцев, - таинственно в своей глубине, столь же таинственно, как и я сам, и тем не менее о ч е в и д н о.
Эта связь ценностного и фактического, рационально постигаемого, проявляется прежде всего в том, что Абсолютное, как высшую ценность, в принципе нельзя постигнуть ни рациональным, ни иррациональным актом в отдельности, но лишь в результате синтеза того и другого. “ Абсолютное первоначало, - подчеркивает тот же Франк, - открывается в своей конкретности лишь в связи со своей остальной реальностью” 8). Надо обладать искусством так двигаться среди реальных предметов, создавать из них такие художественные композиции, чтобы это движение одновременно было движением и в “горизонтальном” и в “вертикальном” направлении. И только подлинное духовное возрастание выражает истинность или “правду” нашего движения по предметам. “Критерий п р а в д ы, - подчеркивает Вышеславцев, - прежде всего имеет аксиологическое значение, выражает ц е н н о с т ь, а не реальное бытие” 9). Следует лишь добавить, что “реальное бытие” означает здесь лишь такое бытие, каким оно видится художественно бесчувственному взору. Художник и не художник смотрят на одно и то же, но видят разное.
И тем не менее, великолепная философская подготовка и артистизм, безупречный художественный вкус не являются исчерпывающими характеристиками духовной одаренности и самобытности Вышеславцева. Без третьего кита здесь было не обойтись. Русские философы неоднократно подчеркивали, что художественное познание есть лишь редуцированная форма б о г о п о з н а н и я и что различные виды художественного творчества суть “выпавшие из гнезд или выскочившие звенья более серьезного и более творческого искусства - искусства полного претворения действительности смыслом и полной реализации в действительности смысла” 10), то есть искусства Теургии.
Религия Благодати призвана не отменить Закон, а его “ исполнить”, но и “восполнить”. Наполнить его смыслом, теплом, сердечным трепетом. Безблагодатное творчество бессильно “претворить действительность смыслом, полностью реализовать в действительности смысл”. Светским псевдонимом Благодати “вдохновением” не стоит злоупотреблять. Вышеславцев неоднократно подчеркивал, что в нашей мирской жизни все более ценное неизменно оказывается и более хрупким, недолговечным, эфемерным. Жизнь нас пытается убедить, что ценность и бытие несовместимы. И только благодатное знание неопровержимо свидетельствует, что высшая ценность обладает и высшей бытийственностью, то есть является Абсолютом. Только в вере онтологическое и аксиологическое измерение сплавляются воедино. “Вера, - подчеркивает Вышеславцев, - есть аксиологическое отношение к Абсолюту, а не толькоч онтологическое “11).
Любопытная бытовая деталь. Детство и юность Бориса Петровича Вышеславцева протекли в квартире, располагавшейся в доме при церковном храме Св. Евпла, что на улице Мясницкой. А прямо перед окнами квартиры находился дом-дворец Чертковых, со знаменитой Чертковской библиотекой, более полувека питавшей материалами журнал “Русский архив”, издававшийся П.И.Бартеньевым, бывшим ее библиотекарем. В том же Чертковском доме располагалась и часто посещаемая Борисом Петровичем квартира его тетушек, переносившая его в мир ампира пушкинской эпохи. Так что светская и церковная культура, светская и церковная жизнь исподволь впитывались и синтезировались душой юного Вышеславцева. И когда впоследствии ему была предложена профессура в Парижском Свято-Сергиевском православном богословском институте, то это не повлекло за собой радикальной перемены ни в его мировоззрении, ни в его мирочувствии.
Бытовой уклад семьи и русская культурная традиция укоренили Б.П.Вышеславцева в православии, и ему не могло прийти в голову искать путь к религии через диалектические контраверзы Гегеля или Мережковского и соблазняться идеями “ нового религиозного сознания”. И в дальнейшем серьезный его интерес к индийской мистике и глубинной психологии К.Юнга диктовался не какими-то “духовными поисками”, а пытливостью стремящегося к пониманию ученого и философа. Не проблема “духовного выбора”, а проблема духовного возрастания и совершенствования занимала его ум и душу, поэтому поиск Абсолютного и оказался в центре его философствования.
3. Истолкование феноменологической редукции как
трансцендирования к Абсолютному.
Без доступа к Абсолютному наша жизнь обессмысливается. И этот доступ к Абсолютному нам открывается, Абсолютное становится даже более очевидным, чем любое знание о вещах. Но мы сами закрываем себе доступ к нему, когда пытаемся мыслить Абсолютное как вещь и когда пытаемся расчислить движение к нему наподобие того, как мы контролируем движение среди вещей.
“Абсолютное, - пишет Вышеславцев, - таинственно в своей глубине, столь же таинственно, как и я сам, и тем не менее о ч е в и д н о.
|
|