Скачать 125.22 Кбайт
Проблема абсолюта и духовной индивидуальности в философском диалоге иалоге Н.О.Лосского, Б.П.Вышеславцева и С.Л.Франка.
О., “Бог и мировое зло”, С.386
ГЛАВА ВТОРАЯ
Борис Вышеславцев о познании Абсолюта.
“Бывают редкие мгновения в жизни человека, когда он вдруг открывает свою истинную самость со всей загадочностью своей трансцендентности и с парящей надо всем свободой. В эти моменты сначала нас обнимает глубокое изумление : как будто мы “упали с неба” Удивление есть начало всякого философствования. Мы стоим здесь перед чудом из чудес, пробуждающим философский эрос и сулящим величайшие откровения”.
Б.П. Вышеславцев
“Вечное в русской философии”.
1. Высокий дилетантизм.
Вышеславцевы, чей дворянский род известен в России с пятнадцатого века, к первому ряду знати никогда не причислялись, но были и не из последних : достойно проходили свое поприще в чинах стольников, воевод, полномочных послов при иноземных дворах и были жалованы “за многие службы” поместными окладами в Тамбовской, Пензенской и Московской губерниях. И дворянское происхождение глубоко запечатлелось на всем личностном и творческом облике Бориса Петровича Вышеславцева, укрепив в нем чувство свободы и то “дворянское чувство равенства со всеми живущими” ( Б. Пастернак), которое иногда раздражало его заслуженных коллег, с трудом мирившихся с претензиями на ученость этого по видимости филосовствующего плейбоя. Но даже такой мученик идеи, как П.И.Новгородцев, чья нравственная чистота граничила со святостью, и чьи оценочные критерии были , может быть, слишком высоки, даже и он не мог усомниться в подлинности философского дара и пафоса Б.П.Вышеславцева. В цитируемом ниже отрывке из письма П.И.Новгородцева к П.Б. Струве речь, видимо, также идет о не вполне приемлемых с ригористической точки зрения компромиссах с большевистской властью, на которые Вышеславцев пытался пойти, чтобы избежать высылки из России на печально знаменитом “философском пароходе”, но которые его так и не уберегли от уже полу добровольной эмиграции спустя три месяца после исхода главных философских сил.
“ Вышеславцева, - пишет в 1923 г. Новгородцев Петру Бернгардовичу Струве, - я знаю очень давно и, быть может, лучше, чем кто-либо из вас. Впрочем, та характеристика, которую Вы даете, вполне совпадает с моей. Это человек одаренный, но и бесспорно нравственно легкомысленный и слабый и в этом смысле стоящий ниже среднего допустимого уровня. При этом так как искоренить в себе того, что дало ему изучение философии и морали он не может, даже и тогда, когда принимает на себя личину, чтобы войти в лагерь врагов, и в душе его остается неугасимая точка света, то и выходит именно так, как Вы сказали, что и враги его скоро распознают, что он не их, а только лицемерит, и единомышленники чувствуют, что есть точка света, но не все убеждаются, что настоящая, неподдельная
Вот что я прибавлю на основании долговременного наблюдения над Вышеславцевым. Будучи по своему нравственному уровню н и ж е среднего, по своим домогательствам и притязаниям он всегда оказывался в ы ш е принятого и допустимого академическими нравами... Теперь Вы спросите, какой из всего этого вывод ? Вы настаиваете, что не надо губить человека, и я скажу, что не надо губить человека. Даст Бог, времена будут легче и Вышеславцев выправится : таким людям нельзя потакать в тяжелое время безнаказанно. Не понимаю также, почему Вы считаете, почему он может вести семинарий по истории русской общественности, ведь тут требуется огромное познание, которого он не имеет. Этот семинар могли бы вести Вы, мог бы вести Булгаков. Но почему вы считаете, что Выш цев, я этого совершенно не понимаю. А между тем, из всех Ваших семинарий этот самый трудный и самый ответственный. Тут надо касаться глубочайших корней современного кризиса и русского предназначения, и тут должен выступить человек б о л е е п л а м е н е ю щ и й и б о л е е с в е т л ы й ” 1).
За свою неудачную попытку компромисса с большевиками Вышеславцев в конце своей жизни расквитался книгой “Философская нищета марксизма”. Но нужно признать, что именно потому, что в ней он выступил как “человек более пламенеющий”, каждая фраза которого “облита горечью и злостью”, эта книга оказалась и наименее удачной. Будучи по возрасту ровесником младшего из “веховцев” С.Л.Франка, по душевно-духовному складу Б.П.Вышеславцев принадлежал уже к следующему поколению деятелей “русского духовного ренессанса”. Он не прошел закалку беззаветной и беспощадной духовной борьбой с ненавистн
ГЛАВА ВТОРАЯ
Борис Вышеславцев о познании Абсолюта.
“Бывают редкие мгновения в жизни человека, когда он вдруг открывает свою истинную самость со всей загадочностью своей трансцендентности и с парящей надо всем свободой. В эти моменты сначала нас обнимает глубокое изумление : как будто мы “упали с неба” Удивление есть начало всякого философствования. Мы стоим здесь перед чудом из чудес, пробуждающим философский эрос и сулящим величайшие откровения”.
Б.П. Вышеславцев
“Вечное в русской философии”.
1. Высокий дилетантизм.
Вышеславцевы, чей дворянский род известен в России с пятнадцатого века, к первому ряду знати никогда не причислялись, но были и не из последних : достойно проходили свое поприще в чинах стольников, воевод, полномочных послов при иноземных дворах и были жалованы “за многие службы” поместными окладами в Тамбовской, Пензенской и Московской губерниях. И дворянское происхождение глубоко запечатлелось на всем личностном и творческом облике Бориса Петровича Вышеславцева, укрепив в нем чувство свободы и то “дворянское чувство равенства со всеми живущими” ( Б. Пастернак), которое иногда раздражало его заслуженных коллег, с трудом мирившихся с претензиями на ученость этого по видимости филосовствующего плейбоя. Но даже такой мученик идеи, как П.И.Новгородцев, чья нравственная чистота граничила со святостью, и чьи оценочные критерии были , может быть, слишком высоки, даже и он не мог усомниться в подлинности философского дара и пафоса Б.П.Вышеславцева. В цитируемом ниже отрывке из письма П.И.Новгородцева к П.Б. Струве речь, видимо, также идет о не вполне приемлемых с ригористической точки зрения компромиссах с большевистской властью, на которые Вышеславцев пытался пойти, чтобы избежать высылки из России на печально знаменитом “философском пароходе”, но которые его так и не уберегли от уже полу добровольной эмиграции спустя три месяца после исхода главных философских сил.
“ Вышеславцева, - пишет в 1923 г. Новгородцев Петру Бернгардовичу Струве, - я знаю очень давно и, быть может, лучше, чем кто-либо из вас. Впрочем, та характеристика, которую Вы даете, вполне совпадает с моей. Это человек одаренный, но и бесспорно нравственно легкомысленный и слабый и в этом смысле стоящий ниже среднего допустимого уровня. При этом так как искоренить в себе того, что дало ему изучение философии и морали он не может, даже и тогда, когда принимает на себя личину, чтобы войти в лагерь врагов, и в душе его остается неугасимая точка света, то и выходит именно так, как Вы сказали, что и враги его скоро распознают, что он не их, а только лицемерит, и единомышленники чувствуют, что есть точка света, но не все убеждаются, что настоящая, неподдельная
Вот что я прибавлю на основании долговременного наблюдения над Вышеславцевым. Будучи по своему нравственному уровню н и ж е среднего, по своим домогательствам и притязаниям он всегда оказывался в ы ш е принятого и допустимого академическими нравами... Теперь Вы спросите, какой из всего этого вывод ? Вы настаиваете, что не надо губить человека, и я скажу, что не надо губить человека. Даст Бог, времена будут легче и Вышеславцев выправится : таким людям нельзя потакать в тяжелое время безнаказанно. Не понимаю также, почему Вы считаете, почему он может вести семинарий по истории русской общественности, ведь тут требуется огромное познание, которого он не имеет. Этот семинар могли бы вести Вы, мог бы вести Булгаков. Но почему вы считаете, что Выш цев, я этого совершенно не понимаю. А между тем, из всех Ваших семинарий этот самый трудный и самый ответственный. Тут надо касаться глубочайших корней современного кризиса и русского предназначения, и тут должен выступить человек б о л е е п л а м е н е ю щ и й и б о л е е с в е т л ы й ” 1).
За свою неудачную попытку компромисса с большевиками Вышеславцев в конце своей жизни расквитался книгой “Философская нищета марксизма”. Но нужно признать, что именно потому, что в ней он выступил как “человек более пламенеющий”, каждая фраза которого “облита горечью и злостью”, эта книга оказалась и наименее удачной. Будучи по возрасту ровесником младшего из “веховцев” С.Л.Франка, по душевно-духовному складу Б.П.Вышеславцев принадлежал уже к следующему поколению деятелей “русского духовного ренессанса”. Он не прошел закалку беззаветной и беспощадной духовной борьбой с ненавистн
|
|