Скривив
страдальчески-скучающую физиономию и нетерпеливо морщась, Жорес 2-3 минуты
кое-как слушал меня, но затем раз за разом принялся перебивать, возвращаясь
к тем частностям, в которых и видел суть вопроса. Тут бы мне с ним и
расстаться, но я со всем возможным терпением предложил, раз уж он сюда
явился, мне довериться. Каждый из трех последующих сеансов был испытанием
для моей выдержки, так как Жорес насмешливо доказывал мне каждый раз
тщетность моей работы. И вот тут-то мне все это надоело резко и
окончательно: я предложил ему убираться незамедлительно и забыть навсегда
мой адрес. О Боже, что тут началось!.. Рыдания, попреки, сообщение о том,
что на самом деле ему уже гораздо лучше, многозначительные цитаты из моих
давних книг, попытка втянуть меня в новые диспуты... Это была тягостная
прощальная сцена, но кто же, кроме меня самого, был повинен и в ней, и в
том, что она оказалась возможной в принципе?..
А вот поистине "комплексный" пример, ибо, как в едином узле, в нем
переплелось все недопустимое для отношений целителя с пациентами. Так
случилось, что я разрешил издалека нагрянувшим страдальцам летом поселиться
у себя на даче. И пошло-поехало! Две женщины оказались несовместимы по
характеру между собой, они не только не смогли участвовать в совместном
приготовлении пищи, но и, незамужние, повели активно- беззаветную, с искрами
ненависти, борьбу за мое предпочтительное к ним внимание... Вдобавок, одна
из них решила отблагодарить меня за свою поправку ремонтом всего первого
этажа, для чего пригласила рабочих, которых я тоже должен был по-серьезному
лечить. Взамен я получил хаос на всем участке, засохшую глину и штукатурку в
ведрах для чистой воды, испорченные отношения с соседями, которым почему-то
не понравилось, что строительный мусор был высыпан в общую дренажную канаву,
утрату почти всех домашних инструментов и много других "радостей", в
результате которых мне стоило потом немалых трудов восстановить крайне
необходимое душевное равновесие. Если к этому добавить, что обе они
единодушно невзлюбили молодого иностранца, который два года штурмовал меня
из-за рубежа просьбами помочь ему одолеть бесплодие и, наконец, приехал,
привезя с собою совершенно чуждый россиянам эгоцентрический,
индивидуалистский менталитет, то можно себе представить атмосферу в этой
"общаге". Что касается меня, я должен был оберегать зарубежного пациента от
их злобных и ироничных нападок, хотя меня и самого "с души воротило" от его
безразличия к общим трудностям, возникшим в результате инициативы с
ремонтом: его спокойствие было одним из важных условий его мужского
возрождения. Не буду продолжать эту трагикомическую новеллу, скажу лишь, что
отъезд оной выздоровевшей троицы (через полтора месяца после довольно
кучного их прибытия) позволил мне по-настоящему осознать необходимость
бытовой и личной дистанции между целителем и пациентами -при всей
родственной теплоте их отношений. Особенно она необходима при разнополости
врачевателя и пациентки (или пациента и врачевательницы). Кажется, можно эту
драматическую тему не развивать, точность и ясность отношений, их дистанция
должны выдерживаться неукоснительно, Доверительность, демократизм - да, но
амикошонство с наместником Бога пациентам противопоказано -ради их же блага.
РАЗНЫЕ ГРАНИ ДАРОВАНИЯ
Когда выше я цитировал профессионального медика Ю. Каменева и народного
целителя А. Бабича, вывод из их слов напрашивался сам собой: врачеватель
должен обладать особым талантом, специфическим даром. Теперь я хочу этот
вывод развить и детализировать: дар этот должен быть многообразен.
Сначала продолжу проблему благодатного воздействия целителя на дух и
поведение болящего. Речь пойдет о необходимости научить пациента общим
принципам и конкретным поступкам во благо собственному здоровью. Это
обучение во имя исцеления определяет фундаментальное несходство задач
истинного врачевателя с теми, которые решают все без исключения ветви
современной официальной медицины. Так называемой бесплатной медицине глубоко
безразлично, в конце концов, насколько будет здоров человек после ее
вмешательства. Поправится - хорошо, уйдет к праотцам -тоже ничего особенного
(конечно, за исключением криминальной халатности, допущенной врачом, за
которую родственники могут привлечь его к уголовной ответственности,
впрочем, вряд ли что-нибудь серьезное у них получится).
Повторяю и повторяю: дело не в отдельных врачах, индивидуальность
которых может быть гуманной и благородной в силу их неколебимых душевных
качеств. Дело в изначальной порочности системы современной " медицины,
которая вбирает в себя новобранцев отнюдь не по критериям профессиональной
пригодности, а затем практически полностью убирает из оценки их деятельности
универсальный общекосмический принцип обратной связи.