Не обладая способностью вчитываться в чужие идеи, я отвратился от самой науки в значительной мере под влиянием туманных и многозначных комментариев, которыми ее снабжали ее представители. Нота позиции решительного скептицизма, которую в течении ряда лет я занимал в отношении "символической логики", проистекала из тех обстоятельств, что я не мог дать себе отчет, каков собственно смысл аксиом и утверждений этой теории, respective - "о чем" и "что" при помощи этих аксиом и утверждений я стремлюсь утверждать [...]. Живя интеллектуально вне сферы ценных достижений, добытых в науке представителями "математической логики" и поддаваясь личным губительным пристрастиям, проистекающим из культуры односторонне "философско-грамматической", я беспомощно боролся в упомянутых работах (т.е. в работах периода 1913-1915 гг. - Б.Д.) с рядом вопросов, превышающих мои тогдашние силы, открывая при оказии уже открытые Америки. Я вспоминаю о тех работах, стремясь отметить, что весьма жалею, что они вообще были изданы и настоящим торжественно "отрекаюсь" от тех работ, что уже давно сделал с университетской кафедры и признать банкротство "философско-грамматических начинаний первого периода своей деятельности" ([1927],S.167/170). С этой суровой самооценкой не соглашаются не только сегодняшние исследователи творчества Лесьневского[5], но, как кажется, и он сам, ибо, продолжая публикацию работы, откуда взята приведенная цитата, уже через несколько лет в нее вносится уточнение по существу. Поэтому другим, не зависимым от логических, более важным, чем приведенное свидетельство подтверждением целостности воззрений Лесьневского является его следующее более позднее высказывание: "Переходу к "символическому" способу записи, составившему в моей научной жизни важный переворот в области техники означивания, не сопутствовали вообще никакие в равной мере важнейшие события в области моих логических взглядов"([1931],С.155). Это значит, что за разъяснениями все-таки можно обратиться к ранним работам польского логика[6], поскольку при объяснении смысла предложений типа "A О b" Лесьневский в своих последних работах и сам испытывал, как кажется, непреодолимые трудности, связанные с интерпретацией связки "О ". Так, объясняя смысл знака "О " на различных примерах, Лесьневский безнадежно заключает: "Стремясь, конечно, чтобы читатель отдавал себе по возможности ясно отчет о смысле, какой я придаю здесь своим "единичным предложениям" типа "А О b", но не обладая, впрочем, как и никто в аналогичных ситуациях никаким общим и надежным средством объяснения с читателем в этом деле и "заражения" его как раз такими, связанными со знаком "О " семантическими состояниями, каковые я сам переживаю, обращаюсь с беспомощной энергией ко всем выше приведенным комментариям одновременно" (S.164).

Подытоживая сказанное, отметим еще раз, что в действительности не взгляды менял Лесьневский, а способ их выражения. Единство задуманных им "оснований математики" не удалось реализовать в одной теории, но в трех, правда, каждую из которых он стремился построить аксиоматически с единственной аксиомой.


§ 2. Интенциональное отношение «единичного предложения существования».


Уже при знакомстве с первыми работами впечатляет манера их написания, выразившаяся во внешнем оформлении и состоящая в том, что приблизительно половину объема сочинения, как например, в докторской диссертации "К анализу экзистенциальных предложений" занимают примечания, названные в других произведениях также сносками. Лесьневский осознавал эту манеру написания и позже назвал ее "способом пользования отсылочными типами предложений". Этот способ преследовал цель выяснения и разделения всех функций предложения в экстралингвистическом и интралингвистическом плане. Даже одна из версий Мереологии была построена при помощи основного понятия "внешний". Стремление Лесьневского к экстраоризации многими исследователями его творчества классифицируется как ярко выраженная экстенсиональность.[7] Такое мнение справедливо в отношении Мереологии, в которой возможно определить константу, позволяющую утверждать, что пустой класс не существует, но это же мнение, на первый взгляд, может показаться странным, если учесть, что в Онтологии вместо переменных можно подставлять "пустые" имена.[8]

Несмотря на то, что понятия существования и предмета являются основными понятиями философии Лесьневского, они не могут быть отнесены непосредственно к онтологии потому, что ни модусы существования, ни формы предметов не интересуют польского ученого. В этом смысле он действительно апостат философии и весьма оригинальный логик. Заботой Лесьневского стал процесс суждения, выражаемый предложениями вида , а точнее - номинальным суждением , или ; последнее суждение является предметом изучения в Онтологии. Именно оно дает ключ к пониманию теорий Лесьневского, последовательно реализующих т.н. номинальное суждение. Трудность понимания систем Лесьневского, в основу которых положено "единичное предложение существования", состоит в том, что процесс суждения является процессом переименования, а также в том, что направление процесса переименования противоположно направлению линейной записи предложения.