Даже там, где мы не располагаем никакими соответствующими именами собственными, часто названия единичных предметов отличаются от названий предметов общих» ([1894], S. 36). Несколько далее автор продолжает: «Во всяком случае, между названиями общих и соответствующих особенных предметов часто наличествует - если только они не тождественны друг другу - некоторое подобие того, что, как нам кажется, в достаточной мере объясняет тот факт, что, считая названные предметы идентичными, обычно предполагали, что общее название - это в то же время и суммарное обозначение всех предметов, обозначенных посредством соответствующих особенных названий»(S.36). Наиболее весомым аргументом в защиту отношения переименования является т.н. «символическое», в смысле Лейбница, мышление о предмете посредством обозначающего этот предмет названия. Учитывая сказанное, дополним схему психического акта отношением именования.


Еще раз ответим на вопрос, почему отношение номинации направлено от предмета общего представления к единичному предмету: первый всегда существует, тогда как второй может не существовать, может уточняться посредством вспомогательных представлений и переименования. Короче говоря, знак, т.е. в нашей ситуации действительный предмет, вторичен. Ответ на этот вопрос не является ответом о положении дел в реальности, но ответом о функционировании механизма психики. Поэтому нет смысла спрашивать, что было раньше познано (представлено, осуждено) - индивид, называемый Петром, или человек вообще. Сделанное уточнение противоречит убеждению Твардовского, которое он подкрепляет ссылкой на авторитет Аристотеля: «Существует установленный еще Аристотелем закон, согласно которому мы никогда не могли бы иметь неконкретных представлений, если бы они не сопровождались одним (или несколькими) конкретными представлениями» ([1894],S.37). Далее мы увидим, что эта исходная позиция в определении приоритета предметов единичного представления не позволит Твардовскому построить теорию суждений.

Сейчас же, с учетом сказанного, схема акта может быть уточнена.


Трудность обнаружения отношения деноминации заключается в том, что имя имманентного предмета, «находящегося» в содержании, подразумевается, а весь процесс переименования, преследующий цель уточнения, идентификации единичного предмета проходит в сфере психики неявно, ибо каждое явленное и осознанное имя тотчас процесс переименования вывело бы в экстралингвистическую сферу, а тем самым он был бы окончен.

К попытке обнаружения имени предмета общего представления можно отнести теорию объектива А.Мейнонга [1910]. С этой целью Мейнонг вводит в рассмотрение новую психическую функцию - предположение, тесно связанную со схоластической суппозицией, но выделяет не значение латинского глагола supponere - подкладывать, подставлять, выражающего процесс, предполагающий наличие имени, а значение существительного suppositio - допущение, с каковой целью и использует немецкий термин Annahme. Результатом акта предположения является объектив, который в свою очередь предполагает наличие объекта, а точнее - имени объекта. Вся конструкция психического акта предположения (Annahme) не имела бы смысла, если бы понятие объектива не предполагало бы имени объекта, возможно и не существующего. Легко видеть, что мейнонговский акт имеет структуру, аналогичную актам представления и суждения:


Несмотря на то, что объектив дан только в суждении, его весьма трудно эксплицировать и, кажется, совершенно невозможно это сделать, если объект представлен в суждении собственным именем. Было бы бесполезным делом приводить примеры суждений, которыми пользовался Мейнонг, с целью обнаружения объектива, ибо объектив предполагается и чаще всего выступает в качестве описания. Собственное же имя, которое носит объект, свидетельствует лишь об окончании процесса переименования объекта данного посредством описания. Поэтому акт предположения существования, например, мифического животного имеет следующий вид:


Проверка предположения о существовании Пегаса или крылатого коня должна проводиться уже в суждении косвенно на основании истинностной оценки. Как правило, субъект, выносящий суждение, обладает достаточным запасом имен или вводит их посредством явных определений и это обстоятельство также препятствует обнаружению процесса переименования, совершаемого часто в сфере психики.

Возвращаясь к интенциональным актам можно обнаружить их иерархию: акт представления является условием совершения акта суждения. Акт предположения, который мы связали здесь с именованием, а точнее - с переименованием или описанием, служит выявлению предмета представления, который и будет судиться. Таким образом, последовательность интенциональных актов должна быть дополнена актом предположения и имеет вид следующей иерархии:


Эту иерархию можно раскрыть подробнее, если концептуально принять во внимание функциональную природу акта как действия, результат которого, т.е. значение функции будет одновременно являться аргументом последующей в иерархии функции.