Скачать 127.08 Кбайт
Критика практического разума
Они бывают
субъективными, или максимами, если условие рассматривается субъектом как
значимое только для его воли; но они будут объективными, или практическими,
законами, если они признаются объективными, т. е. имеющими силу для воли
каждого разумного существа.
Примечание
Если допускают, что чистый разум может заключать в себе практическую
основу, т. е. достаточную для определения воли, то имеются практические
законы; а там, где этого нет, все практические основоположения будут только
максимами. В воле разумного существа, на которую оказывается патологическое
воздействие, может иметь место столкновение максим с им же самим
признанными практическими законами. Так, кто-нибудь может сделать своей
максимой не оставлять неотомщенным ни одного оскорбления, и тем не менее он
может повить, что это не практический закон, а только его максима; как
правило же, для воли каждого разумного существа в одной и той же максиме
это может не соответствовать самому себе. В познании природы принципы того,
что происходит (например, принцип равенства действия и противодействия в
передаче движения), суть вместе с тем и законы природы, так как там
применение разума теоретическое и определяется характером объекта. В
практическом познании, т. е. таком, которое имеет дело только с
определяющими основаниями воли, основоположения, которые мы составляем
себе, потому еще не законы, который неизбежно подчиняются, что в сфере
практического разум имеет дело с субъектом, а именно со способностью
желания, с особым характером которой правило может многоразлично
сообразоваться. - Практическое правило есть всегда продукт разума, потому
что оно предписывает поступок в качестве средства для [достижения ]
результата как цели. Но для существа, у которого разум не единственное
определяющее основание воли, это правило есть императив, т. е. правило,
которое характеризуется долженствованием, выражающим объективное
принуждение к поступку, и которое означает, что, если бы разум полностью
определил волю, поступок должен был бы неизбежно быть совершен по этому
правилу. Императивы, следовательно, имеют объективную значимость и
совершенно отличаются от максим как субъективных основоположений.
Императивы определяют или условия причинности разумного существа как
действующей причины только в отношении результата и достаточности для него,
или же определяют только волю, [безразлично ], будет ли она достаточной для
результата или нет. Первые - это гипотетические императивы и содержат в
себе только предписания умения; вторые, напротив, будут категорическими и
исключительно практическими законами. Максимы, следовательно, хотя и
основоположения, но не императивы. А сами императивы, если они обусловлены,
т. е. определяют волю не просто как волю, а только в отношении желаемого
результата, т. е. если они гипотетические императивы, они, правда,
практические предписания, но не законы. Законы должны в достаточной мере
определять волю как волю еще до того, как я спрошу себя, обладаю ли я
способностью, необходимой для желаемого результата, или что мне надо
делать, чтобы достичь его; стало быть, законы должны быть категорическими,
иначе они не законы, так как у них не будет необходимости, которая, если
она должна быть практической, не должна зависеть от патологических, стало
быть случайно приданных воле, условий. Если, например, кому-нибудь говорят,
что в молодости надо работать и быть бережливым, дабы в старости не терпеть
нужду, то это верное и вместе с тем важное практическое предписание воли.
Но нетрудно видеть, что воля здесь будет обращена на нечто другое, о чем
предполагается, что она этого желает; а это желание надо предоставить ему,
самому субъекту действия, все равно, предвидит ли он также и другие
вспомогательные источники, кроме им самим приобретенного состояния, или
вообще не надеется дожить до старости, или думает, что в случае нужды ему
едва ли удастся извернуться. Разум, из которого только и могут возникать
все правила, кои должны содержать в себе необходимость, хотя и вкладывает в
это свое предписание также и необходимость (ведь без этого оно не было бы
императивом), но эта необходимость обусловлена лишь субъективно и ее нельзя
предполагать во всех субъектах в равной степени. Но для законодательства
разума требуется, чтобы оно нуждалось лишь в одном: чтобы оно имело своей
предпосылкой только себя самого, так как правило лишь тоща обладает
объективной и всеобщей значимостью, когда оно имеет силу без случайных,
субъективных условий, отличающих одно разумное существо от другого. Если
кому-нибудь говорят, что он никогда не должен давать ложных обещаний, то
это есть правило, касающееся только его воли, все равно, будут ли им
достигнуты те цели, которые он может иметь, или нет; чистое ведение есть
то, что должно быть определено посредством указанного правила совершенно a
priori.
субъективными, или максимами, если условие рассматривается субъектом как
значимое только для его воли; но они будут объективными, или практическими,
законами, если они признаются объективными, т. е. имеющими силу для воли
каждого разумного существа.
Примечание
Если допускают, что чистый разум может заключать в себе практическую
основу, т. е. достаточную для определения воли, то имеются практические
законы; а там, где этого нет, все практические основоположения будут только
максимами. В воле разумного существа, на которую оказывается патологическое
воздействие, может иметь место столкновение максим с им же самим
признанными практическими законами. Так, кто-нибудь может сделать своей
максимой не оставлять неотомщенным ни одного оскорбления, и тем не менее он
может повить, что это не практический закон, а только его максима; как
правило же, для воли каждого разумного существа в одной и той же максиме
это может не соответствовать самому себе. В познании природы принципы того,
что происходит (например, принцип равенства действия и противодействия в
передаче движения), суть вместе с тем и законы природы, так как там
применение разума теоретическое и определяется характером объекта. В
практическом познании, т. е. таком, которое имеет дело только с
определяющими основаниями воли, основоположения, которые мы составляем
себе, потому еще не законы, который неизбежно подчиняются, что в сфере
практического разум имеет дело с субъектом, а именно со способностью
желания, с особым характером которой правило может многоразлично
сообразоваться. - Практическое правило есть всегда продукт разума, потому
что оно предписывает поступок в качестве средства для [достижения ]
результата как цели. Но для существа, у которого разум не единственное
определяющее основание воли, это правило есть императив, т. е. правило,
которое характеризуется долженствованием, выражающим объективное
принуждение к поступку, и которое означает, что, если бы разум полностью
определил волю, поступок должен был бы неизбежно быть совершен по этому
правилу. Императивы, следовательно, имеют объективную значимость и
совершенно отличаются от максим как субъективных основоположений.
Императивы определяют или условия причинности разумного существа как
действующей причины только в отношении результата и достаточности для него,
или же определяют только волю, [безразлично ], будет ли она достаточной для
результата или нет. Первые - это гипотетические императивы и содержат в
себе только предписания умения; вторые, напротив, будут категорическими и
исключительно практическими законами. Максимы, следовательно, хотя и
основоположения, но не императивы. А сами императивы, если они обусловлены,
т. е. определяют волю не просто как волю, а только в отношении желаемого
результата, т. е. если они гипотетические императивы, они, правда,
практические предписания, но не законы. Законы должны в достаточной мере
определять волю как волю еще до того, как я спрошу себя, обладаю ли я
способностью, необходимой для желаемого результата, или что мне надо
делать, чтобы достичь его; стало быть, законы должны быть категорическими,
иначе они не законы, так как у них не будет необходимости, которая, если
она должна быть практической, не должна зависеть от патологических, стало
быть случайно приданных воле, условий. Если, например, кому-нибудь говорят,
что в молодости надо работать и быть бережливым, дабы в старости не терпеть
нужду, то это верное и вместе с тем важное практическое предписание воли.
Но нетрудно видеть, что воля здесь будет обращена на нечто другое, о чем
предполагается, что она этого желает; а это желание надо предоставить ему,
самому субъекту действия, все равно, предвидит ли он также и другие
вспомогательные источники, кроме им самим приобретенного состояния, или
вообще не надеется дожить до старости, или думает, что в случае нужды ему
едва ли удастся извернуться. Разум, из которого только и могут возникать
все правила, кои должны содержать в себе необходимость, хотя и вкладывает в
это свое предписание также и необходимость (ведь без этого оно не было бы
императивом), но эта необходимость обусловлена лишь субъективно и ее нельзя
предполагать во всех субъектах в равной степени. Но для законодательства
разума требуется, чтобы оно нуждалось лишь в одном: чтобы оно имело своей
предпосылкой только себя самого, так как правило лишь тоща обладает
объективной и всеобщей значимостью, когда оно имеет силу без случайных,
субъективных условий, отличающих одно разумное существо от другого. Если
кому-нибудь говорят, что он никогда не должен давать ложных обещаний, то
это есть правило, касающееся только его воли, все равно, будут ли им
достигнуты те цели, которые он может иметь, или нет; чистое ведение есть
то, что должно быть определено посредством указанного правила совершенно a
priori.
|
|