Скачать 127.08 Кбайт
Критика практического разума
В отношении же первой части
высшего блага, а именно того, что касается нравственности, моральный закон
дает нам заповедь, и сомнение в возможности этой составной части было бы
равносильно сомнению в самом моральном законе. Что же касается второй части
этого объекта, именно счастья, полностью соразмерного с указанной
достойностью, то допущение возможности его вообще не нуждается, правда, в
заповеди, так как сам теоретический разум ничего против этого не имеет, но
способ, каким мы должны мыслить себе такую гармонию между законами природы
и законами свободы, имеет в себе нечто такое, в отношении чего нам
предоставляется выбор, так как теоретический разум ничего не решает здесь с
аподиктической достоверностью, и в отношении его возможен такой моральный
интерес, который решает дело.
Выше я сказал, что по одному лишь естественному ходу вещей в мире нельзя ни
ожидать, ни считать невозможным счастье, строго соразмерное с нравственным
достоинством, что, следовательно, возможность высшего блага с этой стороны
может быть допущена только при предположении морального творца мира. Я
намеренно воздержался от ограничения этого суждения субъективными условиями
нашего разума, чтобы только тогда использовать это ограничение, когда можно
будет точнее определить способ признания истинности разумом. В
действительности вышеуказанная невозможность только субъективна, т. е. наш
разум находит для себя невозможным объяснить себе по одному лишь
естественному ходу вещей такую строго соразмерную и совершенно
целесообразную связь между двумя событиями, совершающимися в мире по столь
различным законам, хотя во всем, что вообще есть в природе целесообразного,
нельзя невозможность его доказать по общим законам природы, т. е. в
достаточной мере доказать исходя из объективных оснований.
Но теперь вступает в действие решающее основание иного рода, чтобы положить
конец колебаниям спекулятивного разума. Заповедь - содействовать высшему
благу - имеет объективное основание (в практическом разуме); возможность
этого блага также имеет объективное основание (в теоретическом разуме,
который ничего против этого не имеет). Но каким образом мы должны
представлять себе эту возможность: по всеобщим ли законам природы, без
властвующего над природой мудрого творца или только при допущении его, -
этого разум объективно решить не может. Но здесь появляется субъективное
условие разума - единственный теоретически для него возможный и вместе с
тем единственный подходящий для моральности (которая подчинена объективным
законам разума) способ мыслить себе точное соответствие между царством
природы и царством нравственности как условие возможности высшего блага. А
так как содействие этому благу и, следовательно, допущение его возможности
необходимо объективно (но только как следствие практического разума), а
способ, каким мы хотим мыслить себе высшее благо как возможное, зависит от
нашего выбора, при котором, однако, свободный интерес чистого практического
разума решается на допущение мудрого творца мира, - то принцип, который
определяет здесь наше суждение, хотя и субъективен как потребность, но
вместе с тем как средство содействия тому, что необходимо объективно
(практически), есть основание максимы признания истинности в моральном
отношении, т. е. вера, основанная на чистом практическом разуме. Эта вера,
следовательно, не предписывается, она возникла из самого морального
убеждения как добровольное, подходящее для моральной (предписанной) цели и,
кроме того, согласное с теоретической потребностью разума определение
нашего суждения - признавать существование мудрого творца мира и полагать
его в основу применения разума; следовательно, даже у благонамеренных людей
она может быть иногда поколеблена, но никогда не переходит в неверие.
IX
О мудро соразмерном с практическим назначением человека соотношении его
познавательных способностей
Если человеческой природе предназначено стремиться к высшему благу, то и
мера ее познавательных способностей, в особенности их соотношение, должна
считаться подходящей для этой цели. Критика же чистого спекулятивного
разума доказывает, что этого разума далеко не достаточно, чтобы
соответственно с этой целью решить важнейшие предлагаемые ему задачи, хотя
эта критика не отрицает естественных и достойных внимания указаний
спекулятивного разума, а также великих шагов, которые он в состоянии
делать, чтобы приблизиться к этой великой поставленной ему цели, никогда,
однако, не достигая ее самой по себе, даже с помощью величайшего познания
природы. Следовательно, здесь природа, кажется, наделила нас способностью,
необходимой для нашей цели, лишь как мачеха.
Но допустим, что природа сни
высшего блага, а именно того, что касается нравственности, моральный закон
дает нам заповедь, и сомнение в возможности этой составной части было бы
равносильно сомнению в самом моральном законе. Что же касается второй части
этого объекта, именно счастья, полностью соразмерного с указанной
достойностью, то допущение возможности его вообще не нуждается, правда, в
заповеди, так как сам теоретический разум ничего против этого не имеет, но
способ, каким мы должны мыслить себе такую гармонию между законами природы
и законами свободы, имеет в себе нечто такое, в отношении чего нам
предоставляется выбор, так как теоретический разум ничего не решает здесь с
аподиктической достоверностью, и в отношении его возможен такой моральный
интерес, который решает дело.
Выше я сказал, что по одному лишь естественному ходу вещей в мире нельзя ни
ожидать, ни считать невозможным счастье, строго соразмерное с нравственным
достоинством, что, следовательно, возможность высшего блага с этой стороны
может быть допущена только при предположении морального творца мира. Я
намеренно воздержался от ограничения этого суждения субъективными условиями
нашего разума, чтобы только тогда использовать это ограничение, когда можно
будет точнее определить способ признания истинности разумом. В
действительности вышеуказанная невозможность только субъективна, т. е. наш
разум находит для себя невозможным объяснить себе по одному лишь
естественному ходу вещей такую строго соразмерную и совершенно
целесообразную связь между двумя событиями, совершающимися в мире по столь
различным законам, хотя во всем, что вообще есть в природе целесообразного,
нельзя невозможность его доказать по общим законам природы, т. е. в
достаточной мере доказать исходя из объективных оснований.
Но теперь вступает в действие решающее основание иного рода, чтобы положить
конец колебаниям спекулятивного разума. Заповедь - содействовать высшему
благу - имеет объективное основание (в практическом разуме); возможность
этого блага также имеет объективное основание (в теоретическом разуме,
который ничего против этого не имеет). Но каким образом мы должны
представлять себе эту возможность: по всеобщим ли законам природы, без
властвующего над природой мудрого творца или только при допущении его, -
этого разум объективно решить не может. Но здесь появляется субъективное
условие разума - единственный теоретически для него возможный и вместе с
тем единственный подходящий для моральности (которая подчинена объективным
законам разума) способ мыслить себе точное соответствие между царством
природы и царством нравственности как условие возможности высшего блага. А
так как содействие этому благу и, следовательно, допущение его возможности
необходимо объективно (но только как следствие практического разума), а
способ, каким мы хотим мыслить себе высшее благо как возможное, зависит от
нашего выбора, при котором, однако, свободный интерес чистого практического
разума решается на допущение мудрого творца мира, - то принцип, который
определяет здесь наше суждение, хотя и субъективен как потребность, но
вместе с тем как средство содействия тому, что необходимо объективно
(практически), есть основание максимы признания истинности в моральном
отношении, т. е. вера, основанная на чистом практическом разуме. Эта вера,
следовательно, не предписывается, она возникла из самого морального
убеждения как добровольное, подходящее для моральной (предписанной) цели и,
кроме того, согласное с теоретической потребностью разума определение
нашего суждения - признавать существование мудрого творца мира и полагать
его в основу применения разума; следовательно, даже у благонамеренных людей
она может быть иногда поколеблена, но никогда не переходит в неверие.
IX
О мудро соразмерном с практическим назначением человека соотношении его
познавательных способностей
Если человеческой природе предназначено стремиться к высшему благу, то и
мера ее познавательных способностей, в особенности их соотношение, должна
считаться подходящей для этой цели. Критика же чистого спекулятивного
разума доказывает, что этого разума далеко не достаточно, чтобы
соответственно с этой целью решить важнейшие предлагаемые ему задачи, хотя
эта критика не отрицает естественных и достойных внимания указаний
спекулятивного разума, а также великих шагов, которые он в состоянии
делать, чтобы приблизиться к этой великой поставленной ему цели, никогда,
однако, не достигая ее самой по себе, даже с помощью величайшего познания
природы. Следовательно, здесь природа, кажется, наделила нас способностью,
необходимой для нашей цели, лишь как мачеха.
Но допустим, что природа сни
|
|