(4) Обычно считают, что христианское нравственное предписание по своей
чистоте не имеет никаких преимуществ перед моральным понятием стоиков;
однако различие между ними совершенно явное. Стоическая система считала
сознание душевной силы тем стержнем, вокруг которого должны были вращаться
все нравственные убеждения; и хотя ее приверженцы и говорили об
обязанностях, даже неплохо их определяли, но мотивы и истинное определяющее
основание воли они в возвышении мышления над низменными, лишь вследствие
душевной слабости господствующими мотивами чувств. Добродетель,
следовательно, была у них в известной степени героизмом мудреца,
возвышающегося над животной природой человека и находящего в этом
удовлетворение; хотя он указывает другим на обязанности, но себя он считает
выше их и не поддается искушению преступить нравственный закон. Однако
всего этого они не могли делать, если бы представляли себе этот закон в той
чистоте и строгости, как это делает заповедь Евангелия. Если под идеей я
понимаю такое совершенство, адекватно которому ничего не может быть дано в
опыте, то моральные идеи от этого не становятся чем-то запредельным, т. е.
тем, даже понятие о чем никогда нельзя определить достаточно точно или о
чем неизвестно, соответствует ли ему вообще какой-нибудь предмет или нет,
каковы идеи спекулятивного разума; как прообразы практического совершенства
моральные идеи служат необходимой путеводной нитью для нравственного
поведения и вместе с тем мерилом для сравнения. Если рассматривать
христианскую мораль с философской ее стороны, то, сопоставляя ее с идеями
греческих школ, окажется, что идеи киников , эпикурейцев, стоиков и
христиан - это естественная простота, благоразумие, мудрость и святость.
Что касается способа достижения этого, то греческие философы так расходятся
между собой, что киники думали, будто для этого достаточно обыденного
человеческого рассудка, другие же - [достаточно] лишь пути науки; те и
другие, следовательно, считали для этого достаточным применение одних лишь
естественных сил. Христианская мораль, так как она устанавливает свою
заповедь (как это и должно быть) чисто и строго, отнимает у человека
надежду быть полностью адекватным им, по крайней мере в этой жизни, но этим
же утешает его .если мы поступаем столь хорошо, сколь это в наш их сплел,
мы можем надеяться, что то, что не в наших силах, пригодится в другом
месте, хотя, быть может, мы и не будем знать, каким образом. Аристотель и
Платон расходятся между собой только в вопросе о происхождении наших
нравственных понятий.

(5) От всех теоретических основоположений. В первом прижизненном издании
напечатано "от всех теологических основоположений". Мы принимаем поправку
вместе с Прусским академическим изданием, Форлендером и Кассирером.

(6) Идеи, которые для чистого теоретического разума лежат за пределами
опыта ("трансцендентны"), не имеют объекта и суть лишь "регулятивные
принципы", т. е. только побуждают спекулятивный разум не допускать нового
объекта вне опыта, благодаря чистой практической способности становятся
конститутивными. Это значит, что в них открывается возможность сделать
высшее благо - необходимый предмет чистого практического разума -
действительным.

(7) Чтобы показать отличительную черту этого понятия, я замечу здесь еще
вот что: так как богу приписывают различные атрибуты, качество которых
присуще и сотворенному, - только там они возводятся до высшей степени, как,
например, могущество, ведение, присутствие, благость и т. д. под названиями
всемогущества, всеведения, вездесущия, всеблагости и т. д.,- то все же
имеются три свойства, которые исключительно и все же без прибавления
величины приписываются богу, и все они моральные свойства: он единый
святой, единый блаженный, единый мудрый, ибо эти понятия уже заключат в
себе неограниченность. Соответственно порядку их он святой законодатель (и
творец), благой правитель (и охранитель) и справедливый судья. Это три
свойства, содержащие в себе все, благодаря чему бог становится предметом
религии; соответственно им метафизические совершенства присовокупляются в
разуме сами собой.

(8) Ученость есть, собственно, лишь совокупность исторических наук.
Следовательно, ученым богословом можно назвать только учителя теологии
откровения. Но если бы захотели назвать учеными тех, кто овладел
основанными на разуме науками (математикой и философией), хотя это уже
противоречило бы смыслу слова (в соответствии с которым следует отнести к
учености только то, чему непременно нужно научиться и чего, стало быть,
нельзя самому придумать разумом), - то философ с его познанием бога как
положительной наукой представлял бы собой слишком жалкую фигуру, чтобы его
за это можно было называть ученым.

(9) Анаксагор (500-428 до н. э.) - древнегреческий философ, математик и
астроном. Пытался объяснить процесс возникновения всего существующего в
природе, допустив кроме первоначальной смеси вещественных частиц движущую
силу, которую он одновременно характеризует и как механическую причину
движения и обособления частиц, и как упорядочивающий "ум".