Скачать 127.08 Кбайт
Критика практического разума
е. [приводят] к космологической идее умопостигаемого мира и к
сознанию нашего существования в таком мире через постулат свободы (ее
реальность практический разум доказывает посредством морального закона и
вместе с ним и посредством закона умопостигаемого мира, на который
спекулятивный разум мог только указать, но определить понятие его не мог);
3) придают смысл тому, что спекулятивный разум хотя и мог мыслить, но
должен был оставить неопределенным только как трансцендентальный идеал, а
именно теологическому понятию первосущности (в практическом отношении, т.
е. как условию возможности объекта воли, определяемой указанным законом)
как главному принципу высшего блага в умопостигаемом мире через державное
моральное законодательство в нем.
Но действительно ли расширяется таким образом наше познание посредством
чистого практического разума, и имманентно ли в практическом разуме то, что
для спекулятивного было трансцендентным? Конечно, но только в практическом
отношении. В самом деле, мы этим не познаем ни природы нашей души, ни
умопостигаемого мира, ни высшей сущности по тому, что они сами по себе; мы
имеем лишь понятия о них, объединенные в практическом понятии высшего блага
как объекта нашей воли, и совершенно a priori через чистый разум, но только
посредством морального закона, и то лишь по отношению к нему, т. е.
объекту, которому он повелевает. Но этим не постигается, каким образом
возможна свобода и как надо теоретически и положительно представлять себе
этот вид причинности, а постигается лишь то, что такая свобода существует,
постулируемая моральным законом и ради него. Так же обстоит дело и с
остальными идеями, которых ни один человеческий рассудок никогда не сможет
исследовать по их возможности, хотя никакая софистика не может убедить даже
самого простого человека в том, что это не истинные понятия.
VII
Как можно мыслить расширение чистого разума в практическом отношении, не
расширяя при этом его познания как разума спекулятивного?
Мы хотим тотчас же дать ответ на этот вопрос применительно к данному
случаю, чтобы не оказаться слишком абстрактными. Для того чтобы чистое
познание расширить практически, должно быть a priori дано намерение, т. е.
цель как объект (воли), который независимо от всех теоретических
основоположений (10) представляется практически необходимым через
императив, непосредственно определяющий волю (категорический); этот объект
здесь высшее благо. Но это благо невозможно без допущения трех
теоретических понятий (для которых, так как они лишь чистые понятия разума,
нельзя найти соответствующего созерцания, стало быть, на теоретическом пути
нельзя найти и объективной реальности) , а именно понятий свободы,
бессмертия и бога. Следовательно, практическим законом, который
предписывает существование высшего возможного в мире блага, постулируется
возможность указанных объектов чистого спекулятивного разума, объективная
реальность, которую этот разум не мог подтвердить; этим, конечно,
теоретическое познание чистого-разума приумножается, но это приумножение
состоит лишь в том, что указанные понятия, прежде проблематические (только
мыслимые) для чистого разума, теперь ассерторически объявляются такими,
которым действительно присущи объекты, так как практический разум неизбежно
нуждается в существовании их для возможности своего и притом практически
безусловно необходимого объекта - высшего блага, и это дает теоретическому
разуму право предполагать их. Но такое расширение теоретического разума не
есть расширение спекуляции, т. е. эти понятия не должны иметь положительное
применение в теоретическом отношении. В самом деле, так как здесь
практический разум сделал при этом лишь то, что эти понятия стали реальными
и действительно имеют свои (возможные) объекты, хотя нам отнюдь не дается
их созерцание (чего и нельзя было требовать), то на основе этой допускаемой
реальности их невозможно никакое синтетическое положение. Следовательно,
это открытие нисколько не помогает нам в спекулятивном отношении, служит,
однако, для расширения этого нашего познания в практическом применении
чистого разума. Три вышеуказанные идеи спекулятивного разума по себе еще не
знания; все же они (трансцендентные) мысли, в которых нет ничего
невозможного. Теперь же благодаря аподиктическому практическому закону они
как необходимые условия возможности того, что этот закон повелевает делать
себе объектом, получают объективную реальность, т. е. этот закон показывает
нам, что они имеют объекты, но он не в состоянии указать, как их понятие
относится к объекту; а это еще не есть познание этих объектов, ведь этим
вовсе нельзя синтетически судить о них, нельзя теоретически определить их
применение и, стало быть, разум не может теоретически пользоваться ими, а
ведь именно в этом состоит всякое спекулятивное познание их.
сознанию нашего существования в таком мире через постулат свободы (ее
реальность практический разум доказывает посредством морального закона и
вместе с ним и посредством закона умопостигаемого мира, на который
спекулятивный разум мог только указать, но определить понятие его не мог);
3) придают смысл тому, что спекулятивный разум хотя и мог мыслить, но
должен был оставить неопределенным только как трансцендентальный идеал, а
именно теологическому понятию первосущности (в практическом отношении, т.
е. как условию возможности объекта воли, определяемой указанным законом)
как главному принципу высшего блага в умопостигаемом мире через державное
моральное законодательство в нем.
Но действительно ли расширяется таким образом наше познание посредством
чистого практического разума, и имманентно ли в практическом разуме то, что
для спекулятивного было трансцендентным? Конечно, но только в практическом
отношении. В самом деле, мы этим не познаем ни природы нашей души, ни
умопостигаемого мира, ни высшей сущности по тому, что они сами по себе; мы
имеем лишь понятия о них, объединенные в практическом понятии высшего блага
как объекта нашей воли, и совершенно a priori через чистый разум, но только
посредством морального закона, и то лишь по отношению к нему, т. е.
объекту, которому он повелевает. Но этим не постигается, каким образом
возможна свобода и как надо теоретически и положительно представлять себе
этот вид причинности, а постигается лишь то, что такая свобода существует,
постулируемая моральным законом и ради него. Так же обстоит дело и с
остальными идеями, которых ни один человеческий рассудок никогда не сможет
исследовать по их возможности, хотя никакая софистика не может убедить даже
самого простого человека в том, что это не истинные понятия.
VII
Как можно мыслить расширение чистого разума в практическом отношении, не
расширяя при этом его познания как разума спекулятивного?
Мы хотим тотчас же дать ответ на этот вопрос применительно к данному
случаю, чтобы не оказаться слишком абстрактными. Для того чтобы чистое
познание расширить практически, должно быть a priori дано намерение, т. е.
цель как объект (воли), который независимо от всех теоретических
основоположений (10) представляется практически необходимым через
императив, непосредственно определяющий волю (категорический); этот объект
здесь высшее благо. Но это благо невозможно без допущения трех
теоретических понятий (для которых, так как они лишь чистые понятия разума,
нельзя найти соответствующего созерцания, стало быть, на теоретическом пути
нельзя найти и объективной реальности) , а именно понятий свободы,
бессмертия и бога. Следовательно, практическим законом, который
предписывает существование высшего возможного в мире блага, постулируется
возможность указанных объектов чистого спекулятивного разума, объективная
реальность, которую этот разум не мог подтвердить; этим, конечно,
теоретическое познание чистого-разума приумножается, но это приумножение
состоит лишь в том, что указанные понятия, прежде проблематические (только
мыслимые) для чистого разума, теперь ассерторически объявляются такими,
которым действительно присущи объекты, так как практический разум неизбежно
нуждается в существовании их для возможности своего и притом практически
безусловно необходимого объекта - высшего блага, и это дает теоретическому
разуму право предполагать их. Но такое расширение теоретического разума не
есть расширение спекуляции, т. е. эти понятия не должны иметь положительное
применение в теоретическом отношении. В самом деле, так как здесь
практический разум сделал при этом лишь то, что эти понятия стали реальными
и действительно имеют свои (возможные) объекты, хотя нам отнюдь не дается
их созерцание (чего и нельзя было требовать), то на основе этой допускаемой
реальности их невозможно никакое синтетическое положение. Следовательно,
это открытие нисколько не помогает нам в спекулятивном отношении, служит,
однако, для расширения этого нашего познания в практическом применении
чистого разума. Три вышеуказанные идеи спекулятивного разума по себе еще не
знания; все же они (трансцендентные) мысли, в которых нет ничего
невозможного. Теперь же благодаря аподиктическому практическому закону они
как необходимые условия возможности того, что этот закон повелевает делать
себе объектом, получают объективную реальность, т. е. этот закон показывает
нам, что они имеют объекты, но он не в состоянии указать, как их понятие
относится к объекту; а это еще не есть познание этих объектов, ведь этим
вовсе нельзя синтетически судить о них, нельзя теоретически определить их
применение и, стало быть, разум не может теоретически пользоваться ими, а
ведь именно в этом состоит всякое спекулятивное познание их.
|
|