КРИТИЧЕСКОЕ ОСВЕЩЕНИЕ АНАЛИТИКИ ЧИСТОГО ПРАКТИЧЕСКОГО РАЗУМА

Под критическим освещением какой-нибудь науки или одного из ее разделов,
который сам по себе представляет систему, я понимаю исследование и
обоснование того, почему они должны иметь такую, а не другую
систематическую форму, когда их сравнивают с другой системой, которая имеет
в своей основе подобную же познавательную способность. А практический разум
имеет в своей основе ту же самую познавательную способность, что и
спекулятивный, поскольку оба суть чистый разум. Следовательно, различие
между систематической формой одного и систематической формой другого
необходимо определить путем сравнения их и указать причину этого.

Аналитика чистого теоретического разума имела дело с познанием предметов,
которые могут быть даны рассудку; следовательно, она должна была начинать с
созерцания, стало быть (так как это созерцание всегда чувственно), с
чувственности, только от них перейти к понятиям (предметов этого
созерцания) и, лишь предпослав и то и другое, могла завершиться
основоположениями. Практический же разум имеет дело не с предметами с целью
их познания, а со своей собственной способностью осуществлять эти предметы
(сообразно с их познанием), т. е. с волей, которая есть причинность,
поскольку разум содержит в себе определяющее основание ее, следовательно,
он должен указать не объект созерцания, а (так как понятие причинности
всегда заключает в себе отношение к закону, который определяет
существование многообразного в его взаимоотношении) как практический разум
только закон его. Поэтому критика его аналитики, поскольку он должен быть
практическим разумом (что, собственно, и составляет здесь задачу), должна
начинать с возможности априорных практических основоположений. Только
отсюда она может перейти к понятиям о предметах практического разума, а
именно к понятиям безусловно доброго и злого, чтобы дать их сообразно с
указанными основоположениями (ведь до этих принципов никакая познавательная
способность не может дать их как доброе и злое); и лишь тогда последняя
глава, а именно глава об отношении чистого практического разума к
чувственности и его необходимом, a priori познаваемом влиянии на
чувственность, т. е. о моральном чувстве, может завершить эту часть [
аналитики]. Таким образом, аналитика практического чистого разума делит всю
совокупность всех условий своего применения совершенно аналогично с
аналитикой теоретического разума, но в обратном порядке. Аналитика
теоретического чистого разума делилась на трансцендентальную эстетику и
трансцендентальную логику, а аналитика практического, наоборот, на логику и
эстетику чистого практического разума (если мне позволено употреблять здесь
эти вообще-то не очень точные названия только ради аналогии); логика в свою
очередь там делилась на аналитику понятий и аналитику основоположений, а
здесь делится на аналитику основоположений и аналитику понятий. Там из-за
двоякого вида чувственного созерцания эстетика делилась на две части; здесь
чувственность рассматривается вовсе не как способность созерцания, а только
как чувство (которое может быть субъективной основой желания), и в
отношении его чистый практический разум уже не допускает дальнейшего
деления.

Легко понять причину, почему это деление на две части с их подразделением
здесь действительно не производится (как можно было бы на первых порах
попытаться сделать, руководствуясь примером первой). В самом деле, так как
это чистый разум, который рассматривается здесь в своем практическом
применении, стало быть исходя из априорных основоположений, а не из
эмпирических оснований определения, то деление аналитики чистого
практического разума должно быть подобным делению умозаключения, а именно:
от общего в большей посылке (от морального принципа) через предпринятое в
меньшей посылке подведение возможных поступков (как добрых или злых) под
это общее идти к заключению, а именно к субъективному определению воли
(интересу к практически возможному доброму и основанной на этом максиме).
Тому, кто мог убедиться в основательности суждений, данных в аналитике, эти
сравнения доставят удовольствие, так как они справедливо возбуждают надежду
на то, что, быть может, когда-нибудь удастся постичь единство всей
способности чистого разума (как теоретического, так и практического) и
можно будет все выводить из одного принципа, а это неизбежная потребность
человеческого разума, который находит полное удовлетворение только в
полностью систематическом единстве своего познания.

Но если мы будем рассматривать также и содержание познания, какое мы можем
иметь о чистом практическом разуме и посредством него, как это излагает его
аналитика, то при удивительной аналогии между ним и теоретическим разумом
оказывается и не менее удивительное различие.