Скачать 95.8 Кбайт
Принципы нравственной философии, или опыт о достоинстве и добродетели,
Принадлежность определяется преобладающим мнением. Тот, кто видит во вселенной меньше порядка, чем случайности и беспорядка, является в большей мере атеистом, чем теистом. Тот, кто замечает в мире более отчетливые следы злого гения, нежели доброго, в меньшей мере теист, чем демонист. Но мы будем давать все эти названия в зависимости от того, в какую сторону чаще всего будет склоняться ум при этих колебаниях. От соединения этих мнений происходит большое число других мнений, отличных друг от друга. Теизм и демонизм. Демонизм и политеизм. Деизм и атеизм. Демонизм и атеизм. Политеизм и атеизм. Теизм и политеизм. Теизм или политеизм с демонизмом или с демонизмом и атеизмом. Это происходит, если допустить:
бога, природа которого хороша или плоха; или же два начала — одно доброе, другое злое.
Или множество высших злых разумов, что в сущности можно назвать полидемонизмом.
Или разделение власти над вселенной между богом и случаем. Или управление вселенной случаем и злым гением. Или наличие множества злых разумов, не исключая и случая. Или образование мира и управление миром множеством благодетельных разумов.
Или наличие множества высших разумов, как добрых, так и злых. Или распределение управления сущим между множеством как добрых, так и злых разумов и случаем.
Чистый атеизм исключает всякую религию. Законченный демонист может веровать. Нам известны целые народы, которые поклоняются дьяволу и в ужасе обращают к нему свои молитвы, приношения и жертвы; и мы знаем, что в некоторых религиях бога считают существом жестоким, деспотичным, самоуправным и обрекающим создания на неизбежные несчастья без учета их заслуг и провинностей. Таким образом, они возносят дьявола на свой алтарь, считая, что поклоняются богу
Отметим также, что кроме последователей упомянутых нами различных мнений есть множество людей, которые из скептицизма, от безразличия или от недостатка способностей не привержены никакому мнению.
Предположив наличие всех этих систем, мы переходим к рассмотрению того, как каждая система в частности и даже колебания (в выборе системы) сочетаются с добродетелью и до какой степени они совместимы с честностью и нравственностью.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
РАЗДЕЛ 1.
Когда я обращаю свой взор на художественное произведение или на какое-нибудь простое творение природы и когда я сам чувствую, насколько трудно точно судить о частях, не имея глубокого знания целого, я нисколько не удивляюсь недостаточности наших исследований мира — этого шедевра природы. Однако благодаря наблюдениям и изучению, комбинированию пропорций и форм большинства окружающих нас созданий нам удалось определить некоторые их привычки. Но какова частная цель этих созданий? Для чего предназначены целые виды некоторых из них? Быть может, мы никогда этого не узнаем.
Однако нам известно, что каждое создание имеет частный интерес, присущее ему благополучие, к которому оно стремится изо всех сил. Причиной этой разумной склонности являются преимущества его природного строения. Нам известно, что его положение относительно других существ бывает плохим или хорошим, что оно предпочитает хорошее и что создатель облегчил ему достижение этого хорошего положения. Но если любое создание имеет собственное благо, частный интерес, цель, к которой от природы направлены все преимущества его организации, и если я замечаю в страстях, чувствах, привязанностях какого-либо создания нечто, удаляющее его от его собственной цели, я буду уверен, что цель эта дурна (mauvais) и недостаточно обусловлена. Это очевидно по отношению к ней самой. К тому же, если эти чувства, эти желания, отвращающие его от природной цели, сталкиваются с целью какого-нибудь индивидуума, принадлежащего к тому же виду, я могу добавить, что эта цель дурна и недостаточно обусловлена по отношению к другим. Наконец, если то нарушение в его природной организации, которое делает его дурным по отношению к другим, делало бы его столь же дурным по отношению к самому себе; если бы та сдержанность чувств, которая позволяет считать его добрым (bonne) по отношению к нему самому, производила бы то же действие на ему подобных, то в этом случае оно видело бы для себя выгоду в доброте на благо других; и именно в этом смысле частный интерес может согласоваться с нравственной добродетелью.
Мы углубим эту проблему в последней части нашего Опыта. Сейчас нам предстоит решить, в чем состоит качество, которое мы определяем словом доброта. Что такое доброта?
Если бы какой-нибудь историк или путешественник описал нам абсолютно независимое создание, не имеющее ни вышестоящих, ни равных, ни подчиненных, неуязвимое для каких бы то ни было волнений страсти, единственное в своем роде, то мы бы не колеблясь заявили, что это необычное создание должно быть погружено в глубокую меланхолию, ибо оно не надеется найти утешения в этом мире, являющемся для него огромной пустыней. Но если добавить, что вопреки внешнему впечатлению это создание наслаждается жизнью, ощущает радость бытия и находит блаженство в себе самом, то в этом случае мы можем утверждать, что это создание не является совершенным чудовищем и что по отношению к нему самому его природное сложение не совсем абсурдно, но мы никогда не дойдем до того, чтобы утверждать, что это — доброе существо.
бога, природа которого хороша или плоха; или же два начала — одно доброе, другое злое.
Или множество высших злых разумов, что в сущности можно назвать полидемонизмом.
Или разделение власти над вселенной между богом и случаем. Или управление вселенной случаем и злым гением. Или наличие множества злых разумов, не исключая и случая. Или образование мира и управление миром множеством благодетельных разумов.
Или наличие множества высших разумов, как добрых, так и злых. Или распределение управления сущим между множеством как добрых, так и злых разумов и случаем.
Чистый атеизм исключает всякую религию. Законченный демонист может веровать. Нам известны целые народы, которые поклоняются дьяволу и в ужасе обращают к нему свои молитвы, приношения и жертвы; и мы знаем, что в некоторых религиях бога считают существом жестоким, деспотичным, самоуправным и обрекающим создания на неизбежные несчастья без учета их заслуг и провинностей. Таким образом, они возносят дьявола на свой алтарь, считая, что поклоняются богу
Отметим также, что кроме последователей упомянутых нами различных мнений есть множество людей, которые из скептицизма, от безразличия или от недостатка способностей не привержены никакому мнению.
Предположив наличие всех этих систем, мы переходим к рассмотрению того, как каждая система в частности и даже колебания (в выборе системы) сочетаются с добродетелью и до какой степени они совместимы с честностью и нравственностью.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
РАЗДЕЛ 1.
Когда я обращаю свой взор на художественное произведение или на какое-нибудь простое творение природы и когда я сам чувствую, насколько трудно точно судить о частях, не имея глубокого знания целого, я нисколько не удивляюсь недостаточности наших исследований мира — этого шедевра природы. Однако благодаря наблюдениям и изучению, комбинированию пропорций и форм большинства окружающих нас созданий нам удалось определить некоторые их привычки. Но какова частная цель этих созданий? Для чего предназначены целые виды некоторых из них? Быть может, мы никогда этого не узнаем.
Однако нам известно, что каждое создание имеет частный интерес, присущее ему благополучие, к которому оно стремится изо всех сил. Причиной этой разумной склонности являются преимущества его природного строения. Нам известно, что его положение относительно других существ бывает плохим или хорошим, что оно предпочитает хорошее и что создатель облегчил ему достижение этого хорошего положения. Но если любое создание имеет собственное благо, частный интерес, цель, к которой от природы направлены все преимущества его организации, и если я замечаю в страстях, чувствах, привязанностях какого-либо создания нечто, удаляющее его от его собственной цели, я буду уверен, что цель эта дурна (mauvais) и недостаточно обусловлена. Это очевидно по отношению к ней самой. К тому же, если эти чувства, эти желания, отвращающие его от природной цели, сталкиваются с целью какого-нибудь индивидуума, принадлежащего к тому же виду, я могу добавить, что эта цель дурна и недостаточно обусловлена по отношению к другим. Наконец, если то нарушение в его природной организации, которое делает его дурным по отношению к другим, делало бы его столь же дурным по отношению к самому себе; если бы та сдержанность чувств, которая позволяет считать его добрым (bonne) по отношению к нему самому, производила бы то же действие на ему подобных, то в этом случае оно видело бы для себя выгоду в доброте на благо других; и именно в этом смысле частный интерес может согласоваться с нравственной добродетелью.
Мы углубим эту проблему в последней части нашего Опыта. Сейчас нам предстоит решить, в чем состоит качество, которое мы определяем словом доброта. Что такое доброта?
Если бы какой-нибудь историк или путешественник описал нам абсолютно независимое создание, не имеющее ни вышестоящих, ни равных, ни подчиненных, неуязвимое для каких бы то ни было волнений страсти, единственное в своем роде, то мы бы не колеблясь заявили, что это необычное создание должно быть погружено в глубокую меланхолию, ибо оно не надеется найти утешения в этом мире, являющемся для него огромной пустыней. Но если добавить, что вопреки внешнему впечатлению это создание наслаждается жизнью, ощущает радость бытия и находит блаженство в себе самом, то в этом случае мы можем утверждать, что это создание не является совершенным чудовищем и что по отношению к нему самому его природное сложение не совсем абсурдно, но мы никогда не дойдем до того, чтобы утверждать, что это — доброе существо.
|
|