Страх перед наказанием и надежда на воздаяние еще способны укрепить того, кто отклоняется от добродетельного пути из-за неустойчивости чувств. Скажу больше: если ум наполнен ложными идеями и если упорствующее в нелепых мнениях существо восстает против истины, не признает добра, а чтит и предпочитает порок, не опасаясь кары и не надеясь на воздаяние,— возврата уже нет.

Представьте себе человека, которому от природы свойственны некоторая доброта и честность характера, но который родился трусливым и безвольным, что делает его неспособным противостоять горестям и презирать нищету. И если, к несчастью, ему придется испытать эти бедствия, то им овладевает тоска. Все его раздражает, он охвачен беспокойством, он сердится на то, что считает причиной своих несчастий. В этом состоянии он предается размышлениям, или же если его распутные друзья внушают ему, что причиной его страданий является порядочность и что для того, чтобы умилостивить судьбу, ему необходимо лишь порвать с добродетелью, то, без сомнения, его уважение к этому достоинству будет все меньше по мере того, как будут расти беспокойство духа и досада, а вскоре и вовсе пропадет, если мысли о будущих благах, обладание которыми обещает ему добродетель взамен тех благ, о которых он сожалеет, не поддерживают его и не оберегают от преследования мрачных мыслей или от дурных советов, которые он получает, не останавливают неминуемое ухудшение его характера и не способствуют сохранению его первоначальных принципов.

Если по причине ложных суждений человек начинает испытывать положительные чувства к некоторым порокам и отрицательные к противоположным им добродетелям;

если, к примеру, он считает низостью прощение обиды, а месть — героическим поступком, то, может быть, удастся предупредить последствия этой ошибки, учитывая, что доброта влечет за собой воздаяние, заключающееся в спокойствии и других вытекающих из нее качествах, разрушаемых злобой. С помощью этого полезного умения, скромности, искренности, умеренности и прочего иногда недооцененные добродетели могли бы снискать уважение, а противоположные страсти — презрение, которого они заслуживают. Со временем многие стали бы следовать первым и презирать вторые, вовсе не принимая во внимание сопутствующие им удовольствия или неприятности.

По этим причинам добродетельное правление и равномерное распределение наказаний и наград наиболее выгодны для государства. Об эту железную стену зачастую разбиваются заговоры злоумышленников — это плотина, направляющая их усилия на благо общества, и, более того, это верное средство воспитать в людях любовь к добродетели, связав с добродетелью их частный интерес, устранить все предрассудки, отдаляющие от нее людей, подготовить их сердца для восприятия добродетели и постоянными добрыми делами направить их на путь, с которого их нелегко будет совратить. Если бы однажды народ, избавленный от деспотизма и варварства, усмиренный законами и ставший добродетельным в ходе справедливого управления, внезапно вновь подвергся правительственному произволу, как это произошло с восточными народами, то добродетель его восстала бы против оков и тем быстрее он бы смог их сбросить. Однако если бы коварной тирании удалось восторжествовать и народ окончательно потерял свободу, прежде, чем несправедливое распределение поощрений и наказаний подавило бы в нем ощущение несправедливости, прежде, чем он оказался бы связан силой привычки, семена его прежней добродетели проросли бы и стали бы заметны даже в грядущих поколениях.

Но хотя справедливое распределение поощрений и наказаний в правлении является основной причиной добродетели народа, отметим, что пример в большей мере определяет его устремления и формирует его характер. Не все моралисты придерживаются такого мнения. “Такова,— говорит один из них в своем “Предложении, призванном споспешествовать успеху религии”, — извращенная сущность людей, что примеру одного лишь порочного монарха последуют вскоре все его подданные и исправить их одним лишь праведным поведением добродетельного монарха, не прибегая к другим средствам, будет невозможно. Посему государь, властвуя с твердостью, которую обеспечивают ему законы и его сан, должен действовать так, чтобы в интересах каждого было избрать стезю добродетели, поскольку порочные люди лишатся всякой надежды преуспеть”. Из этого явствует, что сей ученый автор считает более действенным разумное управление, нежели разумный пример.

Если правители недобродетельны, то и самая лучшая форма правления не принесет плодов, и, напротив, подданные будут любить и чтить законы, как только уверятся в добродетели своих судей.

Но вернемся к поощрениям и наказаниям. Можно сказать, что их общественная значимость определяется не столько их привлекательными или отталкивающими чертами, сколько уважением к добродетели и неприязнью к пороку, которые пробуждаются в честном человеке и в мерзавце в результате общественного выражения одобрения или осуждения человеческими существами.