Скачать 95.8 Кбайт
Принципы нравственной философии, или опыт о достоинстве и добродетели,
Ибо, если предположить, что заботы, опасности и труды, какого бы рода они ни были, являются злом в индивидуальной системе, а общественные аффекты неизбежно приводят ко всему этому, отсюда сразу сделают заключение, что в интересах существ избавиться от этих наклонностей.
Согласимся, что любой общественный аффект, такой, как сострадание, дружба, признательность и другие свободные и великодушные побуждения, может существовать и распространяться лишь за счет корыстных страстей; что эти общественные аффекты вносят разлад в наши собственные чувства и мы закрываем глаза на свои жизненные блага и на свое собственное спасение. Тогда получается, что для того, чтобы целиком принадлежать самому себе и со всей возможной энергией защищать свои интересы, нельзя придумать ничего лучшего, как для своего же счастья беспощадно искоренить одну за другой все общественные склонности и рассматривать доброту, мягкость, сострадание, приветливость и тому подобное как игру воображения или слабости природы.
Исходя из этих странных мыслей нужно признать, что во всякой системе существ интерес индивидуума противоречит общему интересу и что природное благо отдельного человека несовместимо с общим природным благом. Странное устройство, в котором, несомненно, были бы беспорядок и нелепости, которых мы отнюдь не видим в остальной части вселенной! С таким же успехом я мог бы сказать о любом организованном, животном или растительном, теле, что для того, чтобы удостовериться в добром здравии всех его частей, абсолютно необходимо предположить, что целое нездорово.
Но для доказательства абсурдности этой гипотезы мы продемонстрируем, что, в то время как люди предполагают, что порок им полезен, а добродетель вредна, и удивляются тому беспорядку, который они без всяких на то оснований предполагают во вселенной, природа совершает нечто противоположное тому, что они предполагают; личный интерес существа неразделим с общим интересом его рода; и наконец, его истинное счастье заключается в добродетели, а порок, безусловно, служит причиной его несчастья.
РАЗДЕЛ 2.
Немногие люди осмелились бы предположить, что существо, в котором они не замечают никаких естественных аффектов, которое кажется им лишенным каких бы то ни было общественных чувств или общительности, получает в себе самом какое-либо удовлетворение и извлекает большую выгоду из своего сходства с другими существами. По общему мнению, подобное существо, порывая с родом человеческим, отказываясь от общества, получает меньше жизненных удовольствий и находит меньше приятности в чувственных наслаждениях. Горести, нетерпение и дурное настроение будут уже не временным, а обычным состоянием для необщительного характера. В таком состоянии его умом овладевает множество грустных мыслей, а сердцем — тысячи порочных побуждений, которые волнуют и терзают его беспрестанно; тогда черная меланхолия и горькое беспокойство порождают жестокую злобу, которая побуждает недовольное самим собой существо восстать против всего сущего. Внутреннее чувство подсказывает ему, что такое испорченное и неприязненное по отношению ко всем окружающим существо вызывает только отвращение у себе подобных. Это чувство наполняет его подозрениями и ревностью, страхом и ужасом, и оно погружается в задумчивость, из которой его не может вывести ни самое устойчивое положение в обществе, ни постоянное преуспевание.
Таковы симптомы полной развращенности, и их очевидность общеизвестна. При полной испорченности, при полном отсутствии дружбы, искренности, порядочности, доверия, общительности, при отступлении от нравственных норм все вокруг замечают и признают, что результатом всего этого являются несчастья. Когда зло доходит до последней степени, двух мнений быть не может. Зачем же терять из виду пагубные последствия испорченности, когда она еще невелика? Есть представление о том, что несчастье не всегда соразмерно несправедливости, как если бы было возможно, чтобы крайняя злоба неуклонно влекла за собой самое большое несчастье, а меньшая злоба не была наказуема. Говорить так означает утверждать, что, правда, нет большей беды для существа, чем быть расчлененным, разорванным на тысячи кусков, но что потеря руки, ноги, глаза, уха или пальца — пустячок, не заслуживающий внимания.
Ум разделяется, так сказать, на составные части, и части эти соразмерны между собой. Взаимозависимость и взаимосвязь этих частей, порядок и связь наклонностей и равновесие аффектов, составляющих характер, может легко уловить тот, кто считает эту внутреннюю анатомию достойной некоторого внимания. Животное устройство (economie) не более исправно и не более реально. Однако немногие люди брались за анатомическое вскрытие души; никто еще не стыдился отсутствия этого умения. Люди ставят себе в заслугу знание качеств хорошей лошади, собаки или птицы. Они полностью осведомлены о склонностях (affections), характере, норове и статях этих животных.
Согласимся, что любой общественный аффект, такой, как сострадание, дружба, признательность и другие свободные и великодушные побуждения, может существовать и распространяться лишь за счет корыстных страстей; что эти общественные аффекты вносят разлад в наши собственные чувства и мы закрываем глаза на свои жизненные блага и на свое собственное спасение. Тогда получается, что для того, чтобы целиком принадлежать самому себе и со всей возможной энергией защищать свои интересы, нельзя придумать ничего лучшего, как для своего же счастья беспощадно искоренить одну за другой все общественные склонности и рассматривать доброту, мягкость, сострадание, приветливость и тому подобное как игру воображения или слабости природы.
Исходя из этих странных мыслей нужно признать, что во всякой системе существ интерес индивидуума противоречит общему интересу и что природное благо отдельного человека несовместимо с общим природным благом. Странное устройство, в котором, несомненно, были бы беспорядок и нелепости, которых мы отнюдь не видим в остальной части вселенной! С таким же успехом я мог бы сказать о любом организованном, животном или растительном, теле, что для того, чтобы удостовериться в добром здравии всех его частей, абсолютно необходимо предположить, что целое нездорово.
Но для доказательства абсурдности этой гипотезы мы продемонстрируем, что, в то время как люди предполагают, что порок им полезен, а добродетель вредна, и удивляются тому беспорядку, который они без всяких на то оснований предполагают во вселенной, природа совершает нечто противоположное тому, что они предполагают; личный интерес существа неразделим с общим интересом его рода; и наконец, его истинное счастье заключается в добродетели, а порок, безусловно, служит причиной его несчастья.
РАЗДЕЛ 2.
Немногие люди осмелились бы предположить, что существо, в котором они не замечают никаких естественных аффектов, которое кажется им лишенным каких бы то ни было общественных чувств или общительности, получает в себе самом какое-либо удовлетворение и извлекает большую выгоду из своего сходства с другими существами. По общему мнению, подобное существо, порывая с родом человеческим, отказываясь от общества, получает меньше жизненных удовольствий и находит меньше приятности в чувственных наслаждениях. Горести, нетерпение и дурное настроение будут уже не временным, а обычным состоянием для необщительного характера. В таком состоянии его умом овладевает множество грустных мыслей, а сердцем — тысячи порочных побуждений, которые волнуют и терзают его беспрестанно; тогда черная меланхолия и горькое беспокойство порождают жестокую злобу, которая побуждает недовольное самим собой существо восстать против всего сущего. Внутреннее чувство подсказывает ему, что такое испорченное и неприязненное по отношению ко всем окружающим существо вызывает только отвращение у себе подобных. Это чувство наполняет его подозрениями и ревностью, страхом и ужасом, и оно погружается в задумчивость, из которой его не может вывести ни самое устойчивое положение в обществе, ни постоянное преуспевание.
Таковы симптомы полной развращенности, и их очевидность общеизвестна. При полной испорченности, при полном отсутствии дружбы, искренности, порядочности, доверия, общительности, при отступлении от нравственных норм все вокруг замечают и признают, что результатом всего этого являются несчастья. Когда зло доходит до последней степени, двух мнений быть не может. Зачем же терять из виду пагубные последствия испорченности, когда она еще невелика? Есть представление о том, что несчастье не всегда соразмерно несправедливости, как если бы было возможно, чтобы крайняя злоба неуклонно влекла за собой самое большое несчастье, а меньшая злоба не была наказуема. Говорить так означает утверждать, что, правда, нет большей беды для существа, чем быть расчлененным, разорванным на тысячи кусков, но что потеря руки, ноги, глаза, уха или пальца — пустячок, не заслуживающий внимания.
Ум разделяется, так сказать, на составные части, и части эти соразмерны между собой. Взаимозависимость и взаимосвязь этих частей, порядок и связь наклонностей и равновесие аффектов, составляющих характер, может легко уловить тот, кто считает эту внутреннюю анатомию достойной некоторого внимания. Животное устройство (economie) не более исправно и не более реально. Однако немногие люди брались за анатомическое вскрытие души; никто еще не стыдился отсутствия этого умения. Люди ставят себе в заслугу знание качеств хорошей лошади, собаки или птицы. Они полностью осведомлены о склонностях (affections), характере, норове и статях этих животных.
|
|