Скачать 95.8 Кбайт
Принципы нравственной философии, или опыт о достоинстве и добродетели,
Всякий, кто имеет хотя бы малейшее представление о естественной истории, кто хоть немного наблюдал повадки животных, должен был заметить, не выходя за рамки одной и той же системы, что существует большая разница в ловкости между дикими и домашними животными: вторые просто скот по сравнению с первыми — у них нет ни такого проворства, ни такого чутья. Пока они будут пребывать в облегчающем их жизнь рабстве, эти качества останутся у них слаборазвитыми; но как только им вернут свободу и они столкнутся с необходимостью добывать себе средства к существованию, к ним возвращаются все их естественные аффекты и с ними вся прозорливость их рода;
в заботах они вновь обретают потерянные в благополучии добродетели, теснее сближаются друг с другом, проявляют больше нежности к своим детенышам, предчувствуют смену времен года, прибегают ко всем средствам, предоставленным природой для сохранения их рода, для защиты от перемены погоды и от уловок врага; в конце концов их природная доброта восстанавливается благодаря заботам и труду, а лень и другие пороки уходят вместе с обеспеченностью и праздностью.
Что же касается людей, то одних нужда обрекает на труды, тогда как другие, полностью обеспеченные, жиреют за счет тягот и пота первых. Если эти окруженные роскошью люди не заменят каким-нибудь подходящим упражнением физическое утомление, которого они лишены из-за своего положения; если, далекие от того, чтобы заняться какими-нибудь достойными и полезными для общества делами, как, например, литература, наука, искусство, сельское или домашнее хозяйство, общественная деятельность, они с презрением относятся ко всякой деятельности вообще; если они считают, что прекрасно погрязнуть в полной праздности и во враждебной любому делу изнеженности, то не может быть, чтобы под покровом этой всегдашней обеспеченности не разгулялись страсти и чтобы при умолкнувших общественных аффектах ум, сохраняющий всю свою активность, не произвел множества страшных картин.
До каких только крайностей не доходит разгул в тех городах, которые издавна являются столицей какой-нибудь империи! Эти места, населенные бесчисленным множеством богатых бездельников и знатных невежд, погружены в пучину разврата. Во всех остальных местах, где люди, с юных лет обреченные работать, считают за честь в более зрелом возрасте выполнять полезные для общества функции, дело обстоит иначе. Распутство, гнездящееся в больших городах, при дворах, во дворцах, в пышных общинах праздных дервишей и во всех обществах, где по вине богатства гнездится безделье, почти неизвестно в отдаленных провинциях, маленьких городках, в трудовых семьях и среди того рода людей, что живут своим трудом.
Если все то, что мы до сих пор сказали о нашей внутренней организации, соответствует действительности; если признать, что природа одинаково точно следует своим законам как в распределении наших аффектов, так и в создании наших членов и органов; если считать доказанным, что для душевного здоровья необходимо какое-нибудь занятие и что нет более благодатного упражнения для души, чем общественные аффекты, то нельзя будет отрицать, что если чувства эти пассивны или же дремлют, то внутренняя организация от этого пострадает и расстроится. Напрасно мы будем проявлять безразличие, бесчувственность и равнодушие, предаваться систематической намеренной праздности: благодаря этому страсти с еще большей легкостью выйдут из своей темницы на свободу и посеют в уме беспорядок, волнение и беспокойство. Лишенные естественного и подобающего применения, они повлекут за собой своенравные, безумные, противоестественные и извращенные поступки. Обуздывающее их равновесие вскоре нарушится, и внутренняя архитектура разрушится до основания.
Думать, что такая твердая опора, такая мощная колонна во внутреннем здании, с которым можно сравнить организацию аффектов, может пошатнуться или обрушиться, не увлекая за собой всего здания или не создав угрозы его полного разрушения, означает иметь несовершенные понятия о принципах, соблюдаемых природой в устройстве животных.
Тот, кто познакомится с этой нравственной архитектурой, заметит, что в ней наблюдается порядок, что она имеет составные части, связи, пропорции и здание, построенное только на одной страсти, всепоглощающей или слишком неистовой, ослабляет или отягощает целое и способствует его разрушению. Так происходит в случае исступления или душевного расстройства. Слишком сильно пораженный печалью или радостью рассудок не выдерживает напряжения, и его расстройство со всей очевидностью доказывает необходимость противовеса и равновесия в склонностях. У существ можно обнаружить разные степени страсти, многочисленные виды склонностей и разнообразные привязанности в зависимости от пола и от соответствующих каждому полу органов и функций; можно заметить, что во всякой системе сила и разнообразие причин всегда точно соответствуют масштабу и разнообразию следствий, которые они влекут за собой, и что сложение и внешние силы полностью определяют внутреннюю организацию аффектов, причем таким образом, что повсюду, где избыток или недостаток аффектов, вялость или стремительность наклонностей, отсутствие естественных чувств или наличие каких-либо чуждых страстей будут характеризовать два объединенных и совмещенных в одном лице вида, будет присутствовать несовершенство и беспорядок.
в заботах они вновь обретают потерянные в благополучии добродетели, теснее сближаются друг с другом, проявляют больше нежности к своим детенышам, предчувствуют смену времен года, прибегают ко всем средствам, предоставленным природой для сохранения их рода, для защиты от перемены погоды и от уловок врага; в конце концов их природная доброта восстанавливается благодаря заботам и труду, а лень и другие пороки уходят вместе с обеспеченностью и праздностью.
Что же касается людей, то одних нужда обрекает на труды, тогда как другие, полностью обеспеченные, жиреют за счет тягот и пота первых. Если эти окруженные роскошью люди не заменят каким-нибудь подходящим упражнением физическое утомление, которого они лишены из-за своего положения; если, далекие от того, чтобы заняться какими-нибудь достойными и полезными для общества делами, как, например, литература, наука, искусство, сельское или домашнее хозяйство, общественная деятельность, они с презрением относятся ко всякой деятельности вообще; если они считают, что прекрасно погрязнуть в полной праздности и во враждебной любому делу изнеженности, то не может быть, чтобы под покровом этой всегдашней обеспеченности не разгулялись страсти и чтобы при умолкнувших общественных аффектах ум, сохраняющий всю свою активность, не произвел множества страшных картин.
До каких только крайностей не доходит разгул в тех городах, которые издавна являются столицей какой-нибудь империи! Эти места, населенные бесчисленным множеством богатых бездельников и знатных невежд, погружены в пучину разврата. Во всех остальных местах, где люди, с юных лет обреченные работать, считают за честь в более зрелом возрасте выполнять полезные для общества функции, дело обстоит иначе. Распутство, гнездящееся в больших городах, при дворах, во дворцах, в пышных общинах праздных дервишей и во всех обществах, где по вине богатства гнездится безделье, почти неизвестно в отдаленных провинциях, маленьких городках, в трудовых семьях и среди того рода людей, что живут своим трудом.
Если все то, что мы до сих пор сказали о нашей внутренней организации, соответствует действительности; если признать, что природа одинаково точно следует своим законам как в распределении наших аффектов, так и в создании наших членов и органов; если считать доказанным, что для душевного здоровья необходимо какое-нибудь занятие и что нет более благодатного упражнения для души, чем общественные аффекты, то нельзя будет отрицать, что если чувства эти пассивны или же дремлют, то внутренняя организация от этого пострадает и расстроится. Напрасно мы будем проявлять безразличие, бесчувственность и равнодушие, предаваться систематической намеренной праздности: благодаря этому страсти с еще большей легкостью выйдут из своей темницы на свободу и посеют в уме беспорядок, волнение и беспокойство. Лишенные естественного и подобающего применения, они повлекут за собой своенравные, безумные, противоестественные и извращенные поступки. Обуздывающее их равновесие вскоре нарушится, и внутренняя архитектура разрушится до основания.
Думать, что такая твердая опора, такая мощная колонна во внутреннем здании, с которым можно сравнить организацию аффектов, может пошатнуться или обрушиться, не увлекая за собой всего здания или не создав угрозы его полного разрушения, означает иметь несовершенные понятия о принципах, соблюдаемых природой в устройстве животных.
Тот, кто познакомится с этой нравственной архитектурой, заметит, что в ней наблюдается порядок, что она имеет составные части, связи, пропорции и здание, построенное только на одной страсти, всепоглощающей или слишком неистовой, ослабляет или отягощает целое и способствует его разрушению. Так происходит в случае исступления или душевного расстройства. Слишком сильно пораженный печалью или радостью рассудок не выдерживает напряжения, и его расстройство со всей очевидностью доказывает необходимость противовеса и равновесия в склонностях. У существ можно обнаружить разные степени страсти, многочисленные виды склонностей и разнообразные привязанности в зависимости от пола и от соответствующих каждому полу органов и функций; можно заметить, что во всякой системе сила и разнообразие причин всегда точно соответствуют масштабу и разнообразию следствий, которые они влекут за собой, и что сложение и внешние силы полностью определяют внутреннюю организацию аффектов, причем таким образом, что повсюду, где избыток или недостаток аффектов, вялость или стремительность наклонностей, отсутствие естественных чувств или наличие каких-либо чуждых страстей будут характеризовать два объединенных и совмещенных в одном лице вида, будет присутствовать несовершенство и беспорядок.
|
|