Скачать 95.8 Кбайт
Принципы нравственной философии, или опыт о достоинстве и добродетели,
Доходит до столкновений, и в конце концов половина рода проливает кровь другой половины. Для того чтобы доказать более убедительно, чем это делают в школах, различаются ли божественные символы действительно или только предположительно, арабы затевали кровавые сражения (Д'Эрбело. Восточная библиотека). Войны, потрясавшие некогда Англию, зачастую не имели более веских оснований. Осмелюсь утверждать, что почти невозможно отыскать в мире человеческое общество, руководствующееся гуманными принципами. Тот, кто возьмет на себя труд внимательно прочитать историю рода человеческого и беспристрастно исследовать образ жизни народов мира, убедится в том, что, помимо совершенно необходимых для сохранения человеческого общества обязанностей (которые слишком часто не выполняются целым обществом по отношению к другому обществу), ему не удастся назвать никакого нравственного принципа или добродетельного установления, которыми где-нибудь в мире не пренебрегали, которых не опровергали распространенными обычаями неких целых обществ, управляемых правилами и положениями, в другом обществе совершенно неприемлемыми. Целые народы, даже довольно цивилизованные, вообразили, что им дозволено не только рожать детей, но и подкидывать их и обрекать на голодную смерть. И сейчас в некоторых местах детей погребают заживо вместе с матерями, умершими родами. Их убивают, если астролог заявляет, что они родились под несчастливой звездой. В других местах сын убивает или отсылает в приют своих родителей, когда они достигают определенного возраста. В одной азиатской стране безнадежно больного помещают в вырытую в земле яму и безжалостно оставляют его погибать там от ветра и непогоды. У мингрелов, исповедующих христианство, принято погребать детей живьем. Караибы увечат детей, откармливают их и съедают. Гарсилассо де ла Вега рассказывает, что в некоторых перуанских племенах принято сожительствовать с пленницами, тщательно выкармливать детей, которых они рожают, и съедать их, а потом и мать, как только она становится бесплодной. Нравы, религии и различные образы правления, имеющие место в Европе, поощряют множество поступков, с виду менее варварских, но по сути дела таких же неразумных и, быть может, влекущих за собой гораздо более тяжкие последствия. Можно ли после этого удивляться тому, что в этих обществах трудно найти настоящего человека, который бы жил согласно законам своей природы.
Объяснив, что я понимаю под слишком сильными или слишком слабыми страстями, и доказав, что хотя и те и другие иногда кажутся добродетелями, а в действительности являются недостатками и пороками, я перехожу к наиболее очевидному и убедительному разъяснению того, что характеризует злой умысел, и хочу выделить три случая:
I. Общественные аффекты слабы или неполноценны. II. Личные аффекты слишком сильны.
III. Аффекты существа не направлены ни на частное благо, ни на общий интерес его рода.
Это полный перечень, и всякое испорченное существо можно отнести к тому или другому пункту или ко всем сразу. Если я докажу, что эти три состояния противоречат его истинным интересам, то из этого будет следовать, что только добродетель способна сделать его счастливым, ибо она одна в состоянии сохранить нужное равновесие между общественными и личными аффектами, мудро и соразмерно организовать их.
Впрочем, когда мы уверяем, что наличие общественных аффектов способствует земному счастью, это означает, что существо способно быть счастливым в этой жизни. Мы не тщимся доказать ничего такого, что противоречило бы опыту: ведь опыт слишком настойчиво нам доказывает, что мимолетные грозы, нарушающие покой даже самого счастливого из людей, встречаются, во всяком случае, не менее часто, чем незначительные ошибки даже у самого справедливого человека. Добавьте к этому постоянное стремление к вечности, порывы чувствующей свою теперешнюю пустоту души. Порывы эти тем сильнее, чем больше рвение. Остановившись на этом, можно заключить, что, если, как мы попытаемся доказать, достижение счастья действительно зависит от добродетельных поступков, не менее верно и то, что существо может получать наслаждения, соразмерные его желаниям, ощущать переполняющее его счастье и находиться в состоянии незыблемого покоя лишь в лоне божества.
Нам остается доказать следующее.
1.
Что основным средством для того, чтобы быть в согласии с самим собой, а значит, быть счастливым, является наличие полноценных и сильных общественных аффектов. Отсутствие же этих аффектов или их неполноценность делает человека несчастным.
2.
Что наличие слишком сильных личных аффектов приносит несчастье, как и их преобладание над аффектами общественными.
3.
И наконец, что человек, наделенный извращенными аффектами или же наклонностями, не направленными ни на личное благо существа, ни на общий интерес его рода, в высшей степени несчастен.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
РАЗДЕЛ 1.
Для доказательства того, что основным средством достижения счастья является наличие общественных аффектов и что отсутствие этих наклонностей приносит несчастье, я задаю вопрос: в чем заключаются удовольствия и наслаждения, составляющие счастье существа? Обычно различают чувственное наслаждение и духовное удовлетворение.
Объяснив, что я понимаю под слишком сильными или слишком слабыми страстями, и доказав, что хотя и те и другие иногда кажутся добродетелями, а в действительности являются недостатками и пороками, я перехожу к наиболее очевидному и убедительному разъяснению того, что характеризует злой умысел, и хочу выделить три случая:
I. Общественные аффекты слабы или неполноценны. II. Личные аффекты слишком сильны.
III. Аффекты существа не направлены ни на частное благо, ни на общий интерес его рода.
Это полный перечень, и всякое испорченное существо можно отнести к тому или другому пункту или ко всем сразу. Если я докажу, что эти три состояния противоречат его истинным интересам, то из этого будет следовать, что только добродетель способна сделать его счастливым, ибо она одна в состоянии сохранить нужное равновесие между общественными и личными аффектами, мудро и соразмерно организовать их.
Впрочем, когда мы уверяем, что наличие общественных аффектов способствует земному счастью, это означает, что существо способно быть счастливым в этой жизни. Мы не тщимся доказать ничего такого, что противоречило бы опыту: ведь опыт слишком настойчиво нам доказывает, что мимолетные грозы, нарушающие покой даже самого счастливого из людей, встречаются, во всяком случае, не менее часто, чем незначительные ошибки даже у самого справедливого человека. Добавьте к этому постоянное стремление к вечности, порывы чувствующей свою теперешнюю пустоту души. Порывы эти тем сильнее, чем больше рвение. Остановившись на этом, можно заключить, что, если, как мы попытаемся доказать, достижение счастья действительно зависит от добродетельных поступков, не менее верно и то, что существо может получать наслаждения, соразмерные его желаниям, ощущать переполняющее его счастье и находиться в состоянии незыблемого покоя лишь в лоне божества.
Нам остается доказать следующее.
1.
Что основным средством для того, чтобы быть в согласии с самим собой, а значит, быть счастливым, является наличие полноценных и сильных общественных аффектов. Отсутствие же этих аффектов или их неполноценность делает человека несчастным.
2.
Что наличие слишком сильных личных аффектов приносит несчастье, как и их преобладание над аффектами общественными.
3.
И наконец, что человек, наделенный извращенными аффектами или же наклонностями, не направленными ни на личное благо существа, ни на общий интерес его рода, в высшей степени несчастен.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
РАЗДЕЛ 1.
Для доказательства того, что основным средством достижения счастья является наличие общественных аффектов и что отсутствие этих наклонностей приносит несчастье, я задаю вопрос: в чем заключаются удовольствия и наслаждения, составляющие счастье существа? Обычно различают чувственное наслаждение и духовное удовлетворение.
|
|