Скачать 95.8 Кбайт
Принципы нравственной философии, или опыт о достоинстве и добродетели,
Это чувство не чуждо даже самым злым людям. Когда же речь идет о естественном чувстве несправедливости и справедливости, если под этим определением подразумевается нечто большее, чем то, о чем мы говорили, то имеются в виду та живая антипатия к несправедливости и влечение к справедливости, которые свойственны глубоко честным людям.
Нелепо предполагать, что чувствующее существо может от рождения быть настолько испорченным, настолько дурно организованным, что доступные ему предметы не вызывают у него никаких аффектов, что оно от природы неспособно на любовь, сострадание, признательность и на любой другой общественный аффект. Другое нелепое предположение заключается в том, что разумное существо, каким бы характером оно ни обладало от природы, может получить впечатление о предметах, доступных его умственным способностям, запечатлеть в своем уме картины справедливости, великодушия, воздержанности и других добродетелей и не испытать никакой склонности к этим качествам, никакого отвращения к противоположным им порокам, занимать совершенно нейтральную позицию по отношению к этим явлениям. Разум не может существовать, не имея влечения к известным ему вещам, а также без способности к познанию; но если когда-нибудь разум будет способен составить представление о поступке, страсти, характере и нравах, он так же различит в этих предметах уродство и красоту, как глаз замечает связи и соотношения в фигурах, а ухо чувствует гармонию и диссонанс звуков. Нам могут возразить, что в духовных и нравственных предметах нет ни подлинной прелести, ни подлинного безобразия. Но никто не будет отрицать существования воображаемых прелести и безобразия, власть которых велика. Тот, кто отрицает наличие предмета в природе, по крайней мере согласится, что именно в природе мы почерпнули идею о том, что он в ней существует, ибо естественная предрасположенность к различению нравственного уродства и красоты столь велика и это различие в интеллектуальных и нравственных объектах настолько занимает наш ум, что для того, чтобы его преодолеть, необходимы искусство, огромные усилия, непрерывные упражнения и тягостные размышления.
Чувство несправедливости и справедливости так же для нас естественно, как наши аффекты, и это свойство является одним из основных элементов нашей организации. Следовательно, никакое умозрение, верование, убеждение, религия не способны мгновенно и непосредственно уничтожить его. Изменить то, что для нас естественно, под силу лишь длительной привычке, второй натуре. Итак, различие между несправедливостью и справедливостью для нас первично: распознавание уродства и красоты в разумных существах также является для нас операцией естественной, быть может, предшествующей в нашем разуме сходной операции над организованными существами. Таким образом, только противоположное действие может навсегда нарушить эту операцию или на время прервать ее.
Всем нам известно, что если из-за недостатка сложения, из-за несчастного случая или по привычке у кого-нибудь появляются неприятные манеры, неприличные жесты, лицо искажается смешным тиком, то все внимание, все заботы, все предосторожности, которые подсказывает ему искреннее желание от этого избавиться, вряд ли будут избавлению способствовать. Природа тоже упряма. Она страдает и восстает под ярмом и всегда готова его сбросить — укротить ее едва ли возможно. Удивительна непокорность разума, особенно когда речь идет о естественных чувствах и о первичных (anticipees) понятиях, таких, как различие справедливости и несправедливости. Бесполезно бороться с ними и терзаться; против этих несговорчивых гостей нужно применять крайние, насильственные меры. Самые сумасбродные суеверия, самое нелепое общественное мнение никогда полностью их не уничтожат.
Так как ни деизм, ни теизм, ни атеизм, ни даже демонизм никак не могут непосредственно и мгновенно воздействовать на моральное различение между справедливостью и несправедливостью; так как любой культ, будь он нерелигиозным или религиозным, влияет на это естественное и первоначальное понятие только через вмешательство и возмущение других чувств, то мы будем говорить о следствиях этих гипотез лишь в третьем разделе, где рассмотрим согласованность или противоречие между аффектами и естественным чувством, посредством которого мы распознаем, где справедливость, а где несправедливость.
РАЗДЕЛ 2.
ВТОРОЕ СЛЕДСТВИЕ.
НЕДОСТАТОК ЕСТЕСТВЕННОГО ЧУВСТВА СПРАВЕДЛИВОСТИ И НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ.
Это следствие всегда является плодом привычки и воспитания, силы которых порой объединяются против сил природы, как это можно заметить в тех странах, где ужасные и бесчестные с естественной точки зрения поступки одобряются и приветствуются обычаями и политикой. С помощью этих авторитетов человек вырастает в собственных глазах и воображает, что служит родине; он способствует распространению страха, внушаемого другим нациям его народом, умножает свою собственную славу и совершает героический поступок, пожирая вопреки природе и желудку мясо своего врага. Но вот что можно сказать, чтобы подойти к вопросу о различных системах, касающихся божества, и об и следствиях.
Нелепо предполагать, что чувствующее существо может от рождения быть настолько испорченным, настолько дурно организованным, что доступные ему предметы не вызывают у него никаких аффектов, что оно от природы неспособно на любовь, сострадание, признательность и на любой другой общественный аффект. Другое нелепое предположение заключается в том, что разумное существо, каким бы характером оно ни обладало от природы, может получить впечатление о предметах, доступных его умственным способностям, запечатлеть в своем уме картины справедливости, великодушия, воздержанности и других добродетелей и не испытать никакой склонности к этим качествам, никакого отвращения к противоположным им порокам, занимать совершенно нейтральную позицию по отношению к этим явлениям. Разум не может существовать, не имея влечения к известным ему вещам, а также без способности к познанию; но если когда-нибудь разум будет способен составить представление о поступке, страсти, характере и нравах, он так же различит в этих предметах уродство и красоту, как глаз замечает связи и соотношения в фигурах, а ухо чувствует гармонию и диссонанс звуков. Нам могут возразить, что в духовных и нравственных предметах нет ни подлинной прелести, ни подлинного безобразия. Но никто не будет отрицать существования воображаемых прелести и безобразия, власть которых велика. Тот, кто отрицает наличие предмета в природе, по крайней мере согласится, что именно в природе мы почерпнули идею о том, что он в ней существует, ибо естественная предрасположенность к различению нравственного уродства и красоты столь велика и это различие в интеллектуальных и нравственных объектах настолько занимает наш ум, что для того, чтобы его преодолеть, необходимы искусство, огромные усилия, непрерывные упражнения и тягостные размышления.
Чувство несправедливости и справедливости так же для нас естественно, как наши аффекты, и это свойство является одним из основных элементов нашей организации. Следовательно, никакое умозрение, верование, убеждение, религия не способны мгновенно и непосредственно уничтожить его. Изменить то, что для нас естественно, под силу лишь длительной привычке, второй натуре. Итак, различие между несправедливостью и справедливостью для нас первично: распознавание уродства и красоты в разумных существах также является для нас операцией естественной, быть может, предшествующей в нашем разуме сходной операции над организованными существами. Таким образом, только противоположное действие может навсегда нарушить эту операцию или на время прервать ее.
Всем нам известно, что если из-за недостатка сложения, из-за несчастного случая или по привычке у кого-нибудь появляются неприятные манеры, неприличные жесты, лицо искажается смешным тиком, то все внимание, все заботы, все предосторожности, которые подсказывает ему искреннее желание от этого избавиться, вряд ли будут избавлению способствовать. Природа тоже упряма. Она страдает и восстает под ярмом и всегда готова его сбросить — укротить ее едва ли возможно. Удивительна непокорность разума, особенно когда речь идет о естественных чувствах и о первичных (anticipees) понятиях, таких, как различие справедливости и несправедливости. Бесполезно бороться с ними и терзаться; против этих несговорчивых гостей нужно применять крайние, насильственные меры. Самые сумасбродные суеверия, самое нелепое общественное мнение никогда полностью их не уничтожат.
Так как ни деизм, ни теизм, ни атеизм, ни даже демонизм никак не могут непосредственно и мгновенно воздействовать на моральное различение между справедливостью и несправедливостью; так как любой культ, будь он нерелигиозным или религиозным, влияет на это естественное и первоначальное понятие только через вмешательство и возмущение других чувств, то мы будем говорить о следствиях этих гипотез лишь в третьем разделе, где рассмотрим согласованность или противоречие между аффектами и естественным чувством, посредством которого мы распознаем, где справедливость, а где несправедливость.
РАЗДЕЛ 2.
ВТОРОЕ СЛЕДСТВИЕ.
НЕДОСТАТОК ЕСТЕСТВЕННОГО ЧУВСТВА СПРАВЕДЛИВОСТИ И НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ.
Это следствие всегда является плодом привычки и воспитания, силы которых порой объединяются против сил природы, как это можно заметить в тех странах, где ужасные и бесчестные с естественной точки зрения поступки одобряются и приветствуются обычаями и политикой. С помощью этих авторитетов человек вырастает в собственных глазах и воображает, что служит родине; он способствует распространению страха, внушаемого другим нациям его народом, умножает свою собственную славу и совершает героический поступок, пожирая вопреки природе и желудку мясо своего врага. Но вот что можно сказать, чтобы подойти к вопросу о различных системах, касающихся божества, и об и следствиях.
|
|