Скачать 95.8 Кбайт
Принципы нравственной философии, или опыт о достоинстве и добродетели,
Таково в действительности его состояние, как бы осторожен он ни был в выборе между велениями своего сердца и требованиями своей религии и в создании обдуманной системы противоречия своих понятий с требованиями закона. Но смиряется ли он с течением времени со злобой, тиранией, злопамятностью, пристрастностью, причудами своего бога, продолжая упорствовать в своем легковерии? Он постепенно примирится с теми его свойствами, которые были ему отвратительны, и сила этого примера будет настолько велика, что в конце концов он будет рассматривать самые жестокие и варварские поступки если не как добрые и справедливые, то как великие, благородные, чудесные и достойные подражания.
Тот, кто допускает существование истинного, справедливого и доброго бога, предполагает наличие справедливости и несправедливости, истинного и ложного, доброты и злого умысла, независимых от этого верховного существа, исходя из которых он заключает, что бог должен быть истинным, справедливым и добрым, ибо, в случае если его повеления, поступки и законы являются составными частями доброты, справедливости и истины, было бы бессмысленным уверять, что бог истинен, справедлив и добр, ибо если бы это существо подтверждало обе части противоречивого высказывания, то и та и другая часть были бы истинными; если бы он безосновательно обрекал одно существо на страдания из-за преступления другого или же одним безапелляционно и без различий предназначал горести, а другим радости, то все эти суждения были бы беспристрастными. При таком предположении утверждение об истинности или ложности, справедливости или несправедливости, добре или зле по отношению к каким-либо вещам — пустая болтовня и разговор глухих.
Отсюда я заключаю, что на деле искренне воздавать религиозные почести некоему верховному существу, известному своей несправедливостью и злобой, сопряжено с риском потерять всякое чувство справедливости, всякое представление о правосудности и всякое понятие об истине. С течением времени усердие должно вытеснить честность у того, кто от чистого сердца исповедует религию, заповеди которой противоположны фундаментальным принципам нравственности.
Если общеизвестная злоба высшего существа оказывает влияние на последователей его религии, если она извращает чувства, смешивает представления об истине, справедливости, доброте и подрывает естественное различие между справедливостью и несправедливостью, то ничто не подходит лучше для умерения страстей, исправления представлений и укрепления любви к справедливости и истине, чем вера в бога, которого история при каждом удобном случае изображает образцом правдивости, справедливости и доброты. Уверенность в существовании вездесущего божественного провидения, присутствие которого ощущается во всей вселенной, является могучим стимулом, побуждающим нас следовать тем же принципам в узких рамках нашей земной системы. Но если в своем поведении мы никогда не упускаем из виду насущных интересов нашего рода, если нашей путеводной звездой является общее благо, то мы ни в коем случае не запутаемся в суждениях о справедливости и несправедливости.
Что касается второго следствия, то можно сказать, что религия принесет много зла или много добра в зависимости от того, будет она доброй или дурной. С атеизмом дело обстоит иначе: по правде говоря, он может вызвать смешение представлений о несправедливости и справедливости, но не в качестве чистого атеизма; это зло выпадает на долю извращенных культов и всех причудливых воззрений на божество; эта чудовищная смесь представлений основана на суеверии и подкрепляется легковерием.
РАЗДЕЛ 3.
ТРЕТЬЕ СЛЕДСТВИЕ.
ВОЗМУЩЕНИЕ АФФЕКТОВ ПРОТИВ ЕСТЕСТВЕННОГО ЧУВСТВА СПРАВЕДЛИВОСТИ И НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ.
Очевидно, что принципы справедливости послужат основой правил поведения для существа, которое их придерживается, если никакая наклонность, целиком основанная на частном интересе, или внезапная сильная страсть, подчиняющая себе всякое чувство справедливости и даже затмевающая у существа понятия о своем личном благе, не воспрепятствует этому.
Наша задача — не исследование того, каким образом вносится и усиливается этот беспорядок, а лишь изучение благоприятного или неблагоприятного влияния различных чувств, имеющих отношение к божеству.
Почти несомненно, что существо может быть потрясено уродством и красотой духовных и нравственных явлений и что соответственно разница между справедливостью и несправедливостью проясняется для него задолго до того, как оно приобретает ясные и отчетливые представления о божестве. * Представим себе, что у какого-то человеческого общества нет ни богов, ни алтарей, а в языке его нет даже названий для обозначения высшего существа, что целый народ погряз в атеизме спустя долгое время после того, как приобщился к культуре.
Тот, кто допускает существование истинного, справедливого и доброго бога, предполагает наличие справедливости и несправедливости, истинного и ложного, доброты и злого умысла, независимых от этого верховного существа, исходя из которых он заключает, что бог должен быть истинным, справедливым и добрым, ибо, в случае если его повеления, поступки и законы являются составными частями доброты, справедливости и истины, было бы бессмысленным уверять, что бог истинен, справедлив и добр, ибо если бы это существо подтверждало обе части противоречивого высказывания, то и та и другая часть были бы истинными; если бы он безосновательно обрекал одно существо на страдания из-за преступления другого или же одним безапелляционно и без различий предназначал горести, а другим радости, то все эти суждения были бы беспристрастными. При таком предположении утверждение об истинности или ложности, справедливости или несправедливости, добре или зле по отношению к каким-либо вещам — пустая болтовня и разговор глухих.
Отсюда я заключаю, что на деле искренне воздавать религиозные почести некоему верховному существу, известному своей несправедливостью и злобой, сопряжено с риском потерять всякое чувство справедливости, всякое представление о правосудности и всякое понятие об истине. С течением времени усердие должно вытеснить честность у того, кто от чистого сердца исповедует религию, заповеди которой противоположны фундаментальным принципам нравственности.
Если общеизвестная злоба высшего существа оказывает влияние на последователей его религии, если она извращает чувства, смешивает представления об истине, справедливости, доброте и подрывает естественное различие между справедливостью и несправедливостью, то ничто не подходит лучше для умерения страстей, исправления представлений и укрепления любви к справедливости и истине, чем вера в бога, которого история при каждом удобном случае изображает образцом правдивости, справедливости и доброты. Уверенность в существовании вездесущего божественного провидения, присутствие которого ощущается во всей вселенной, является могучим стимулом, побуждающим нас следовать тем же принципам в узких рамках нашей земной системы. Но если в своем поведении мы никогда не упускаем из виду насущных интересов нашего рода, если нашей путеводной звездой является общее благо, то мы ни в коем случае не запутаемся в суждениях о справедливости и несправедливости.
Что касается второго следствия, то можно сказать, что религия принесет много зла или много добра в зависимости от того, будет она доброй или дурной. С атеизмом дело обстоит иначе: по правде говоря, он может вызвать смешение представлений о несправедливости и справедливости, но не в качестве чистого атеизма; это зло выпадает на долю извращенных культов и всех причудливых воззрений на божество; эта чудовищная смесь представлений основана на суеверии и подкрепляется легковерием.
РАЗДЕЛ 3.
ТРЕТЬЕ СЛЕДСТВИЕ.
ВОЗМУЩЕНИЕ АФФЕКТОВ ПРОТИВ ЕСТЕСТВЕННОГО ЧУВСТВА СПРАВЕДЛИВОСТИ И НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ.
Очевидно, что принципы справедливости послужат основой правил поведения для существа, которое их придерживается, если никакая наклонность, целиком основанная на частном интересе, или внезапная сильная страсть, подчиняющая себе всякое чувство справедливости и даже затмевающая у существа понятия о своем личном благе, не воспрепятствует этому.
Наша задача — не исследование того, каким образом вносится и усиливается этот беспорядок, а лишь изучение благоприятного или неблагоприятного влияния различных чувств, имеющих отношение к божеству.
Почти несомненно, что существо может быть потрясено уродством и красотой духовных и нравственных явлений и что соответственно разница между справедливостью и несправедливостью проясняется для него задолго до того, как оно приобретает ясные и отчетливые представления о божестве. * Представим себе, что у какого-то человеческого общества нет ни богов, ни алтарей, а в языке его нет даже названий для обозначения высшего существа, что целый народ погряз в атеизме спустя долгое время после того, как приобщился к культуре.
|
|