С.Фиоджеральд, цит.соч. - С.497: "Просто мне нужен был полный покой, чтобы
выяснить, каким образом у меня выработалась печальная склонность к печали,
безотрадная склонность к безотрадности, трагичная склонность к трагизму, то есть
каким образом я отождествил себя с тем, что внушало мне ужас или сострадание.
Такое отождествление губительно для писателя. Наверное, по этому душевнобольные
не работают. Ленин не стал бы по доброй воле страдать заодно с пролетариатом,
Вашингтон - со своими солдатами, а Диккенс - со своими лондонскими бедняками.
Когда Толстой пытался слиться с той жизнью, к которой было приковано его
внимание, из этого ничего не вышло, одна фальшь..." (перевод дополнен - прим.
пер.). Этот отрывок служит замечательной иллюстрацией к психоаналитической
теории маниакально-депрессивных состояний (в особенности, к теории Клейн).
Однако, как мы увидим далее, в этой теории есть два проблематичных пункта. В
первом случае манию слишком часто представляют как реакцию на депрессивное
состояние, тогда как, по-видимому, она, напротив, определяет это состояние, - по
крайней мере в структуре алкоголизма. С другой стороны, самоотождествление столь
же часто представляют как реакцию на утрату объекта, тогда как, по-видимому,
именно оно и предполагает эту утрату, влечет и даже "желает" ее.
210 ФАРФОР И ВУЛКАН
товую прорваться точку. Эти два одновременных момента странным образом
организованы: алкоголик живет совсем не в прошедшем времени несовершенного вида
[l'imparfait] или в будущем; у алкоголика есть лишь сложное прошлое, прошедшее
совершенного вида [passe compose] - хотя и весьма специфическое. Пьянствуя,
алкоголик так компонует воображаемое прошлое, как если бы мягкость причастия
прошедшего времени [participe passe] соединялась с твердостью вспомогательного
настоящего: я бывало-любил, я бывало-делал, я бывало-видел. Так выражено
совмещение этих двух моментов - так же, как сам алкоголик переживает один момент
в другом, наслаждаясь своим маниакальным всемогуществом. Здесь форма
совершенного прошлого выражает совсем не дистанцию или завершенность. Настоящий
момент присущ здесь вспомогательному глаголу "бывало", тогда как все бытийное
содержание выступает как "прошедшее" в другом одновременном моменте, в моменте
со-участия и идентификации основного смыслового глагола*. Но какое странное,
почти невыносимое напряжение чувствуется здесь... в том объятии, той манере,
какой настоящее охватывает, вводит и включает в себя другой момент. Настоящее
стало неким кристаллическим, гранитным кольцом, сформировавшимся вокруг мягкого
ядра - ядра из лавы, из жидкого и вязкого стекла. Однако, такое напряжение
нагнетается ради чего-то еще. Ибо оно превращает совершенное прошедшее в "я
бывало-напьюсь". Настоящий момент здесь - более не момент алкогольного эффекта.
Это момент эффекта эффекта. Другой момент теперь безразлично содержит в себе
ближайшее прошлое (момент, когда я пил), систему воображаемых
само-отождествлений, скрытых за ближайшим прошлым, и реальный элемент более или
менее удаленного трезвого прошлого. Значит, затвердение настоящего полностью
меняет свой смысл. Застывая, настоящее становится безвластным и безвидным. Оно
больше ничего не принимает в себя; скорее оно отдаляется от всех аспектов
другого момен-
________
*Грамматические особенности приведенного примера даются с учетом специфики
русского языка. - Примечание переводчика.
211 ЛОГИКА СМЫСЛА
та. Можно сказать, что ближайшее прошлое, как и содержащееся в нем прошлое
самоотождествлений, и, наконец, трезвое прошлое, дававшее им бытийный материал,
- улетели прочь на расправленных крыльях. Можно сказать, что все они одинаково
далеко и сохраняют эту дистанцию на фоне общего расползания поблекшего
настоящего с его новым отвердением и новым качеством во все расширяющейся
пустыне. Сложное прошлое первого эффекта оттесняется и заменяется на "Я
бывало-напивался" второго эффекта, где вспомогательное настоящее в "бывало"
выражает только бесконечную удаленность всех бытийных содержаний и со-участий.
Застывшее настоящее (я, бывало...) соотносится теперь лишь с ускользанием
прошлого (напивался). Кульминация достигается в has been [оно, бывало...]. В
этом эффекте ускользания прошлого, в этой утрате всякого объекта и заключается
депрессивный аспект алкоголизма. И, возможно, именно в этом эффекте
ускользания-отлета - источник великой силы произведений Фицджеральда и самое ее
глубокое выражение.
Удивительно, но у Фицджеральда герои весьма редко пьют или ищут выпивки.
Фицджеральд не выставляет алкоголизм как недостаток или нужду. Возможно, с его
стороны это осторожность; или сам он всегда без труда имел возможность выпить;
или же существует несколько форм алкоголизма, одна из которых обращена в сторону
своего самого недавнего прошлого. (Хотя в случае с Лоури все наоборот... Но
когда алкоголизмом страдают по-настоящему, когда выпивка - это острая
необходимость, - тогда возникает не менее основательная деформация времени.