Таким образом, мы должны различать априорного Другого,
который обозначает эту структуру, и конкретного другого - того другого, -
который обозначает реальные элементы, актуализирующие эту структуру в конкретных
полях. Если этот конкретный другой всегда является кем-то - я для тебя, а ты для
меня - то есть, в каждом поле восприятия присутствует субъект другого поля - то
априорный Другой, с другой стороны, не есть кто-то, поскольку структура является
трансцендентной по отношению к элементам, которые актуализируют её. Так как же
она должна быть определена? Выразительность, которая определяет структуру
Другого, полагается категорией возможного. Априорный Другой - это существование
возможного мира вообще, поскольку возможное существует только как выраженное -
то есть в чём-то выражающем его, которое не похоже на то, что
________
25 Стр. 148.
417 ЛОГИКА СМЫСЛА
выражено (сворачивание выраженного в том, что его выражает). Когда герой
Киркегора требует "возможного, возможного - или я задохнусь", когда Джеме жаждет
"кислорода возможности" - они лишь взывают к априорному Другому. В этом смысле
мы старались показать, как другой обусловливает всё поле восприятия, приложение
к этому полю категорий воспринятого объекта и измерений воспринимающего субъекта
и, наконец, распределение конкретных других в каждом поле. Фактически, законы
восприятия, конституирующие объекты (форма-содержание и так далее), темпоральную
детерминацию субъекта и последовательное становление миров, как нам кажется,
зависят от возможного как структуры Другого. Даже желание - будь-то желание,
направленное на объект, или желание другого, - зависит от этой структуры. Я
желаю некий объект только как выраженный другим в модусе возможного; я желаю в
другом только возможные миры, которые этот другой выражает. Другой появляется
как то, что организует Стихии в Землю, землю в тела, тела в объекты, и который
упорядочивает и отмеряет сразу и объект, и восприятие, и желание.
Так в чём же смысл истории про "Робинзона"? Что такое робинзонада? Мир без
другого. Турнье делает так, что Робинзон, пройдя через многие страдания,
открывает и добивается великого Здоровья - в той степени, в какой вещи приходят
к совершенно иной организации, нежели та, какой они организованы в присутствии
другого. Они освобождают образ без подобия, или своего двойника, который
[прежде] обычно подавлялся. В свою очередь, этот двойник высвобождает чистые
стихии, которые обычно держались в заточении. Мир не ввергается в беспорядок
из-за отсутствия другого; наоборот, оказывается, что именно великолепный двойник
мира был скрыт за присутствием другого. В этом и состоит открытие Робинзона:
открытие поверхности, потустороннего стихий, Иного, чем Другой [L'Autre
qu'Autrui]. Почему же возникает впечатление, что это великое Здоровье
извращённо, и что такое "очищение" мира и желания также является отклонением и
перверсией? Робинзон демонстрирует не извращённое поведение. Но каждое
исследование, каждый роман, посвященные извра-
418 ПРИЛОЖЕНИЯ
щению, стараются выявить существование "перверсивной структуры" как принципа, из
которого в конечном счёте исходит извращённое поведение. В этом смысле
первер-сивная структура может быть рассмотрена как то, что противоположно
структуре Другого и занимает её место. И точно так же, как конкретные другие
суть актуальные вариабельные элементы, актуализирующие эту структуру-другого,
поведение извращенца, всегда предполагающее фундаментальное отсутствие другого,
есть не что иное, как вариабельный элемент, актуализирующий перверсивную
структуру.
Так откуда же у извращенца такое стремление вообразить себя сияющим ангелом -
ангелом гелия и огня? Откуда у него такая - направленная против земли,
оплодотворения и объектов желания - ненависть, систематическое описание которой
мы находим у Сада? Роман Турнье не нацелен на объяснение; он показывает. Тем
самым он примыкает - самыми разными способами - к современным психоаналитическим
исследованиям, которые могут обновить статус понятия перверсии и освободить его
от морализирующей неопределённости, в которой оно пребывало благодаря
объединённым усилиям психиатрии и права. Лакан и его школа имеют все основания
настаивать на необходимости понимания изращён-ного поведения на базе структуры,
и на необходимости определения этой структуры, которая обусловливает поведение.
Они также настаивают на том способе, каким желание подвергается замещению в этой
структуре, и на способе, каким Причина желания при этом отделяется от объекта;
на способе, каким различие полов отрицается извращением в пользу андрогинного
мира двойников; на аннулировании другого внутри извращения, на положении "по ту
сторону Другого" или на положении иного, чем Другой, как если бы другой
освобождал в глазах извращенца его собственную метафору; наконец они настаивают
на перверсивной "десубъективации" - поскольку, конечно же, ни жертва, ни
соучастник не действуют как другое26.