Но для Турнье одним и тем же будет
привязать Робинзона к конечным целям и заставить его отклониться от этих целей,
или разойтись с ними. Связанный с начальными условиями, Робинзон с
необходимостью должен воспроизвести наш мир; но если связать его с конечными
результатами, то он должен отклониться от него. Это довольно странное
отклонение, хотя оно и не похоже на то, о чём говорил Фрейд, поскольку является
солярным и видит в стихиях свои объекты: в этом и состоит смысл Урана. "Если
задаться целью выразить человеческим языком суть этого солнечного соития, то
вернее всего было бы назвать меня супругой неба. Но сей антропоморфизм
противоречил бы самому себе. На самом деле мы с Пятницей достигли уже той высшей
стадии,
398 ПРИЛОЖЕНИЯ
где различие полов утратило уже своё значение: Пятницу можно уподобить Венере,
тогда как я, выражаясь человеческим языком, готов к оплодотворению Высшим
Светилом"4. Если верно, что невроз - это негатив перверсии, то не будет ли
перверсия, со своей стороны, изначальным аспектом невроза?
* * *
Понятие перверсии - понятие-помесь: полу-юридичес-кое, полу-медицинское. Но ни
медицина, ни право не удовлетворяют ему полностью. Что же касается возобновления
сегодня интереса к этому понятию, то, по-видимому, мы ищем причину его весьма
двусмысленной и случайной связи как с правом, так и с медициной в самой
структуре извращения. Исходный пункт таков: перверсия не определяется силой
никакого определенного желания в системе влечений; извращенец - не тот, кто
чего-то желает, а тот, кто вводит желание в совершенно иную систему и заставляет
его играть внутри этой системы роль внутреннего предела, виртуального центра или
нулевой точки (хорошо известная садистская апатия). Извращенец - это вовсе не
желающее "эго", да и другой для извращенца - вовсе не объект желания, пусть даже
наделенный реальным существованием. И всё-таки, роман Турнье - это не трактат о
перверсии. Это вообще не роман-трактат. Но это и не роман характеров, ибо там
нет другого; это и не роман внутреннего анализа, ибо у Робинзона почти нет
интериорности. Это поразительный роман о комических приключениях и космических
перевоплощениях. Это не трактат о перверсии, а роман, где развернут тезис
Робинзона: человек без другого на своём острове. Такой "тезис", однако, обретает
ещё больший смысл, поскольку вместо отсылки к начальному состоянию, он
провозглашает приключение: что произойдет в замкнутом мире без другого?
Попытаемся сначала выяснить, что подразумевается под термином "другой" на основе
эффектов [присутствия] этого другого: мы будем искать такие эффекты на острове,
где другой
_____________
4 Стр.273.
399 ЛОГИКА СМЫСЛА
отсутствует; мы будем подразумевать эффекты присутствия другого в нашем
привычном мире; мы сделаем вывод о том, что такое другой, и что значит для
другого отсутствовать. Эффект отсутствия другого есть подлинное приключение
духа. Итак, мы имеем дело с экспериментальным и индуктивным романом. При таких
условиях философская рефлексия может обогатиться тем, что этот роман открывает
нам с такой силой и жизненностью.
Первый эффект другого заключается в том, что вокруг каждого объекта, который я
воспринимаю, или каждой идеи, которую я мыслю, существует организация
маргинального мира - некий окутывающий фон, - куда другие объекты или другие
идеи могут входить в соответствии с законами, регулирующими переход от одного к
другому. Я рассматриваю объект, затем я переключаю внимание, позволяя ему уйти
на задний план. В то же время с заднего плана выходит новый объект моего
внимания. И если этот новый объект не шокирует меня, не ошеломляет с
неистовством снаряда (как в том случае, когда мы внезапно сталкиваемся с чем-то
невиданным), - то это потому, что первый объект уже располагал заполненным
окружением, где я уже ощущал предсу-ществование объекта, который вот-вот должен
появиться, и предсуществование целого поля виртуальностей и потенциальностей,
которые, как я уже знал, были способны актуализироваться. Так вот, такое знание
и чувство маргинального существования возможно только через других людей.
"...Окружающее [другие люди - пер.] служит для нас постоянным раздражителем не
только от того, что будоражит нашу мысль, мешая вариться в собственном соку, а
ещё и потому, что одна лишь возможность вторжения "чужих" приоткрывает нам
завесу над целым миром явлений, расположенных над миром нашего внимания, но в
любой момент способных стать его центром"5. Ту часть объекта, которую я не вижу,
я полагаю видимой для другого, так что, когда я обойду этот объект, чтобы
достичь этой скрытой части, я присоединюсь к другому, стоящему за объектом, и я
объе-
____________
5 Стр. 54.
400 ПРИЛОЖЕНИЯ
диню его в целое таким образом, каким уже предвидел.