Испуганное выражение лица -
это выражение возможного пугающего мира или чего-то пугающего в мире - чего-то,
чего я ещё не вижу. Надо понять, что возможное не выступает здесь в качестве
абстрактной категории, обозначающей то, чего не существует: выражаемый возможный
мир несомненно существует, но он не существует (актуально) вне того, что его
выражает. Гримаса ужаса не несет в себе сходства с ужасающей вещью. Она
подразумевает последнюю, обволакивает её как нечто иное, подобно свёртку,
вмещающему то, что выражено в выражающем. Когда же я, в свою очередь и со своей
стороны, постигаю реальность того, что выражал другой, то я тем самым лишь
эксплицирую другого, как и открываю и осознаю соответствующий ему возможный мир.
Действительно, другой наделяет реальностью те возможности, которые он в себе
несет, - особенно посредством речи. Другой - это экзистенция заключённого в нём
возможного. Язык - реальность возможного как такового. Эго - развитие и
экспликация того, что возможно, процесс его реализации в актуальном. Пруст
говорит об Альбертине, что она несет в себе и выражает морской берег и
разбивающиеся о него волны: "Если она смотрит на меня, то чем же я являюсь для
неё? В недрах какого универсума она воспринимает меня?" Любовь и ревность станут
попыткой от-
403 ЛОГИКА СМЫСЛА
крыть и развернуть возможный мир, именуемый Аль-бертина. Короче, другой как
структура - это выражение возможного мира; такое выражаемое постигается как то,
что ещё не существует вне того, что его выражает. "Каждый из пришельцев был
возможным миром, по-своему стройным и логичным, со своими ценностями, точками
притяжения и отталкивания, со своим центром тяжести. Но чем бы ни различались
возможные миры этих людей, все получали сейчас первое представление о Сперанце -
о, сколь общее и поверхностное! - на основе которого и организовали своё
пребывание здесь, оттеснив в уголок спасшегося от кораблекрушения Робинзона и
его слугу-метиса. Но самое главное в этом их представлении о Сперанце было то,
что для каждого она являлась чем-то временным, недолговечным, эфемерным,
обречённым через краткое мгновение снова кануть в небытие, откуда её вырвал
случайный поворот руля на "Белой птице". И каждый из этих возможных миров наивно
претендовал на реальное существование. Так вот что такое другой: это возможный
мир, упрямо пытающийся сойти за реальный"8.
Мы можем ещё дальше продвинуться в понимании эффектов присутствия другого.
Современная психология выработала богатую серию категорий для объяснения
функционирования перцептивного поля и вариаций объекта внутри этого поля:
форма-содержание, глубина-ширина, предмет-потенциальность, очертания-единство
объекта, края-центр, текст-контекст, тетика-нонтетика, транзитивные
состояния-субстантивные части и так далее. Но вот соответствующая философская
проблема, наверное, поставлена не вполне удачно. Спрашивают: принадлежат ли эти
категории самому перцептивному полю, будучи имманентными ему (монизм), или же
они отсылают к субъективным синтезам, действующим в материи восприятия
(дуализм). Было бы неверно исключать дуалистическую интерпретацию под предлогом
того, что восприятие не осуществляется посредством интеллектуальных синтезов;
разумеется, можно говорить о пассивных чувственных синтезах совершенно иного
______________
8 Стр. 282 - 283.
404 ПРИЛОЖЕНИЯ
типа, действующих в данном материале (в этом смысле Гуссерль никогда не
отказывался от определённого дуализма). Даже если это и так, то мы все же
сомневаемся, что такой дуализм задается корректно, когда он утверждается между
материей перцептивного поля и доре-флексивными синтезами Эго. Подлинный дуализм
в чем-то другом; он пролегает между эффектами "структуры другого" перцептивного
поля и эффектами её отсутствия (каково было бы восприятие, если бы не было
другого). Нужно понять, что другой - отнюдь не одна среди прочих структур в
перцептивном поле (например, в том смысле, что можно было бы распознать в нем
различие между природой и объектами). Это та структура, которая обусловливает
всё [перцептивное] поле и его функционирование, делая возможным полагание и
приложение предданных категорий. Как раз не Эго, а другой как структура делает
восприятие возможным. Таким образом, те авторы, которые неверно интерпретируют
дуализм, не способны также и выйти за пределы альтернативы, согласно которой
другой - это либо особый объект в данном поле, либо иной субъект поля. Определяя
вместе с Турнье другого как выражение возможного мира, мы, напротив, делаем его
априорным принципом организации любого перцептивного поля в соответствии с
категориями; мы делаем из него структуру, допускающую это функционирование в
качестве "категоризации" такого поля. Значит, реальный дуализм появляется при
отсутствии другого. Но что происходит в этом случае с перцептивным полем?
Структурируется ли оно согласно иным категориям? Или же наоборот, оно
раскрывается навстречу совершенно особой предметности, позволяющей нам
проникнуть в особую неоформленную область? В этом и состоит приключение
Робинзона.