Возможно, следует более внимательно присмотреться с этой точки зрения к
концепциям Стоиков по поводу соединения [коннекции] предложений. Дело в том, что
когда стоики проявляют столь большой интерес к гипотетическим высказываниям типа
"если день, то светло" или "если у женщины молоко, то она родила", то
комментаторы, конечно, в праве напомнить нам, что речь здесь идет не о связи
физических следствий, не о причинности в современном смысле слова. Но они не
правы, усматривая здесь простое логическое следование, основанное на принципе
тождества. Стоики исчисляли члены гипотетического предложения: мы можем
рассматривать "быть днем" или "быть родившей" как означающие свойства более
высокого типа чем те, которыми они управляют ("светло", "иметь молоко"). Связь
между предложениями не может быть сведена ни к аналитическому тождеству, ни к
эмпирическому синтезу; скорее, она принадлежит области сигнификации - причем
так, что противоречие возникает не между термином и его противоположностью, а в
отношении одного термина к другому. Происходит превращение гипотетического в
конъюнктивное, и предложение "если день, то светло" заключает в себе
невозможность того, чтобы был день и не было света. Возможно, это так потому,
что (словосочетание) "быть днем" вынуждено быть элементом того множества,
которое задано этим свойством, и при этом принадлежать одной из групп,
классифицируемых на его основе.
Как и определение сигнификации, нонсенс обеспечивает дар смысла, но делает это
совсем по-другому. С точки зрения смысла регрессивный закон больше не связывает
имена разных степеней с классами и свойства-
101 ЛОГИКА СМЫСЛА
ми, а распределяет их в разнородных сериях событий. Разумеется эти серии
определены по-разному: одна как означающая, другая как означаемая. Но
распределение смысла в каждой из них совершенно независимо от точного отношения
значения. Вот почему, как мы видели, лишенный значения термин тем не менее имеет
смысл, а смысл и событие независимы от любых модальностей, влияющих на классы и
свойства, - они нейтральны по отношению ко всем этим характеристикам. Событие но
самой своей природе отличается от свойств и классов. Все, что имеет смысл, имеет
также и значение, но последнее - на иных основаниях, чем смысл. Значит, смысл
неотделим от нового вида парадоксов, которыми отмечено присутствие нонсенса
внутри смысла, - точно так же, как предшествующие парадоксы отмечали присутствие
нонсенса внутри значения. На этот раз мы столкнулись с парадоксами бесконечного
деления, с одной стороны, а с другой - с парадоксами распределения
сингулярностей. Внутри серий каждый термин имеет смысл только благодаря своему
положению относительно всех других терминов. Но такое относительное положение
само зависит от абсолютного положения каждого термина относительно инстанции =
х. Последняя определяется как нонсенс и непрестанно циркулирует, пробегая по
сериям. Смысл актуально производится этой циркуляцией - в качестве смысла,
воздействующего как на означающее, так и на означаемое. Короче, смысл - это
всегда эффект. Но эффект не только в каузальном смысле. Это также эффект в
смысле "оптического эффекта" или "звукового эффекта", или, еще точнее, эффекта
поверхностного, эффекта позиционного и эффекта лингвистического. Итак, эффект -
вовсе не видимость или иллюзия, а продукт, разворачивающийся на поверхности и
распространяющийся по всей ее протяженности. Он строго соприсутствует со своей
причиной, соразмерен ей и определяет эту причину как имманентную, неотделимую от
своих эффектов - чистое nihil [ничто - лат.] или х как внешнее самих эффектов.
Такие эффекты, такой продукт обычно обозначаются собственными или единичными
именами. Собственное имя может полностью рассматриваться как знак только при
условии, что оно
102 НОНСЕНС
отсылает к эффекту такого рода. Так, физики говорят об "эффекте Кельвина",
"эффекте Зеебека", "эффекте Зеемана" и так далее. Медики обозначают болезни
именами врачей, которым удалось описать симптомы этих болезней. Следуя этой
традиции, открытие смысла как бестелесного эффекта, всегда производимого
циркуляцией элемента = х, пробегающего по терминам серии, должно быть названо
"эффектом Хрисиппа" или "эффектом Кэррола".
У авторов, еще недавно причисляемых к структуралистам, существенным является
именно этот момент: смысл рассматривается вовсе не как явление, а как
поверхностный и позиционный эффект, производимый циркуляцией пустого места по
сериям данной структуры (место карточного болвана, место короля, слепое пятно,
плавающее означающее, нулевая ценность, закулисная часть сцены, отсутствие
причины и так далее). Структурализм (сознательно или нет) заново открывает
стоицизм и кэрроловское воодушевление. Структура - это фактически машина по
производству бестелесного смысла (скиндапсос). Но когда структур