Действительно, малая гомологичная
наследственность инстинктов вполне может передавать приобретённые
характеристики. Это даже неизбежно-в той мере, в какой формирование инстинкта
неотделимо от исторических и социальных условий. Что касается великой, несхожей,
наследственности трещины, то у нее с приобретёнными характеристиками совершенно
иные, хотя и не менее существенные, отношения:
__________
1 В статье Фрейд и наука Жак Насиф кратко анализирует это понятие непохожей
наследственности, как мы находим его, например, у Шарко. Этим открывается путь к
познанию действия внешних событий. "Ясно, что термин семья берётся здесь в обоих
аспектах: в аспекте классификационной модели и в аспекте родственных отношений.
С одной стороны, расстройства нервной системы создают единичную семью; с другой
стороны, такая семья нерасторжимо объединена законами наследственности. Эти
законы позволяют объяснить, что не бывает одного и того же расстройства, которое
избирательно передаётся, а существует только диффузная невропатологическая
предрасположенность, которая в силу ненаследственных факторов принимает
специфический вид в определённом заболевании", Cahiers pour I"analyse (1968), nе
9. Ясно, что семья Ругон-Маккаров фигурирует в обоих этих смыслах.
427 ЛОГИКА СМЫСЛА
речь здесь идет о диффузной потенциальности, которая не актуализируется, пока
передаваемое приобретённое свойство - будь оно внутренним или внешним - не
придаст ей некую конкретную определенность. Другими словами, если верно, что
инстинкты формируются и находят свои объекты только на кромке трещины, то
трещина, напротив, следует своим путём, распространяет свою паутину, изменяет
направление и актуализируется в каждом теле по отношению к инстинктам, которые
открывают для неё путь, иногда чуть-чуть латая её, иногда расширяя вплоть до
окончательного разрушения - которое всегда обеспечено работой этих инстинктов.
Значит, корреляция между этими двумя порядками постоянна и достигает своей
высшей точки, когда инстинкт становится алкогольным, а трещина - явным разломом.
Эти два порядка тесно связаны друг с другом, как кольцо внутри большего кольца,
но они никогда не смешиваются.
Итак, если справедливо было отметить влияние научных и медицинских теорий на
Золя, то крайне несправедливо было бы не подчеркнуть и ту трансформацию, которой
он их подвергает; то как он пересматривает понятие о двух наследственностях; и
ту поэтическую силу, которую он придаёт этому понятию, чтобы создать из него
новую структуру "семейного романа". При этом роман объединяет в целое два -
прежде чуждых ему - основных элемента: Драму с историческим наследованием
инстинктов и Эпос с эпическим наследованием трещины. Пересекаясь друг с другом,
они создают ритм произведения, то есть они обеспечивают распределение безмолвия
и шума. Романы Золя наполнены шумами инстинктов и "больших аппетитов"
персонажей, издающих чудовищный гул. Что же касается безмолвия, переходящего из
романа в роман и под каждым романом, то оно по сути своей принадлежит трещине:
трещина безмолвно распространяется и передается ниже шума инстинктов.
Трещина обозначает Смерть, а пустота и есть Смерть, Инстинкт смерти. Инстинкты
могут громко говорить, издавать шум, роиться, но они не способны покрыть это
более глубинное безмолвие или сокрыть то, из чего они выходят и во что они
возвращаются: инстинкт
428 ПРИЛОЖЕНИЯ
смерти - не только один из многих инстинктов, но сама трещина, вокруг которой
собираются все инстинкты. Отдавая дань уважения Золя - одновременно глубокую и
сдержанную - Селин во фрейдистских тонах отмечает универсальное присутствие -
под шумящими инстинктами - безмолвного инстинкта смерти: "садизм, проявляющийся
сегодня повсеместно, происходит из желания ничто, глубоко запрятанного в
человеке, а особенно в людской массе, - своего рода любовной, почти
непреодолимой и единодушной нетерпимости к смерти.... Наши слова достигают
инстинктов и иногда прикасаются к ним; но в то же время мы узнаем, что именно
здесь раз и навсегда наша власть прекращается....^ человеческой игре Инстинкт
смерти - безмолвный инстинкт - бесспорно прочно закрепился, возможно вместе с
эгоизмом"2. Но что бы ни думал об этом Селин, Золя уже раскрыл, как большие
аппетиты тяготеют к инстинкту смерти; как они кишат в трещине - трещине
инстинкта смерти; как смерть проступает под любой навязчивой идеей; как инстинкт
смерти узнается под любым инстинктом; как именно и только он конституирует
великую наследственность - трещину. Наши слова достигают лишь инстинктов, но они
получают свой смысл, нонсенс и их комбинации от иной инстанции - от Инстинкта
смерти. В основании любой истории инстинктов лежит эпос смерти. Сначала мы могли
сказать, что инстинкты покрывают смерть и заставляют её отступить; но это лишь
временно, даже их шум питается смертью. В Человеке-звере о Рубо говорится, что
".