Во
всяком случае Кэррол, по-видимому, остро осознавал тот факт, что эти два
парадокса противостоят друг другу. У персонажей Алисы есть только два способа
просохнуть после падения в поток слез: либо слушать историю Мыши - "самую сухую"
историю из всех, какие существуют на свете (в ней смысл предложения изолируется
в призрачном "это"); либо броситься в Гонки по Кругу, в метания от предложения к
предложению, где можно остановиться по собственному желанию и где нет
победителей и побежденных - в замкнутом цикле бесконечного размножения. Как бы
то ни было, сухость, понятая таким образом, - это как раз то, что позже мы
встретим под именем световодозвуко-непроницаемости. И эти два парадокса
представляют собой главные формы заикания: хореическую или клони-ческую форму
конвульсивного циклического размножения; столбнячную или тоническую форму
судорожной неподвижности. Как сказано в "Poeta Fit, поп Nascitur", спазм и свист
- вот два правила стиха.
Парадокс нейтральности, или третье состояние сущности. Второй парадокс с
необходимостью переносит нас в третий. Ибо если смысл как двойник предложения
безразличен к утверждению или отрицанию; если он ни активен, ни пассивен - то
никакая форма предложения не может повлиять на него. Смысл абсолютно не меняется
от предложения к предложению, противопоставляемых с точки зрения качества,
количества, отношения или модальности. Ведь все эти точки зрения касаются
обозначения и его различных аспектов осущест-
54 СМЫСЛ
вления, то есть, воплощения в положении вещей. Но они не влияют ни на смысл, ни
на выражение. Рассмотрим сначала качество - утверждение или отрицание:
предложения "Бог есть" и "Бога нет" должны иметь один и тот же смысл благодаря
автономии последнего по отношению к существованию денотата. Вообще-то, такие
рассуждения встречаются уже в четырнадцатом веке. Речь идет о парадоксе Николая
д'Отркура: contradictoria ad invicem idem significant, навлекшем на автора
немало порицаний3.
Рассмотрим теперь количество: все люди белые, ни один человек не белый,
некоторые люди не белые... И отношение: смысл должен оставаться тем же самым в
случае обратных отношений, поскольку отношение, касаясь смысла, всегда
установлено в обоих смыслах сразу, а значит, оно вновь возвращает нас ко всем
парадоксам умопомешательства. Смысл - это всегда двойной смысл. Он исключает
возможность наличия в данном отношении "здравого смысла". События никогда не
являются причинами друг друга. Скорее, они вступают в отношения
квази-причинности, некой нереальной, призрачной каузальности, которая бесконечно
вновь и вновь проявляется в этих двух смыслах. Я не не могу быть моложе и
.старше в одно и то же время, в одном и том же отношении, но именно в одно и то
же время и в одном и том же отношении я становлюсь таковым. Отсюда те
бесчисленные примеры, характерные для произведений Кэрро-ла, из которых мы
узнаем, что "кошки едят мошек" и "мошки едят кошек", "я говорю то, что думаю" и
"думаю то, что говорю", "что имею, то люблю" и "что люблю, то имею", "я дышу,
пока сплю" и "я сплю, пока дышу". У всего этого один и тот же смысл. Сюда же
относится и последний пример из Сильвин и Бруно, где красный драгоценный камень,
на котором написано "Все будут любить Сильвию", и голубой драгоценный камень, на
котором написано "Сильвия будет любить всех", суть две стороны одного и того же
камня, так что ни одна из них не предпочтительнее другой, а только себя самой,
следуя закону становления (выбирать вещь из нее же самой)
__________.
3 См. Hubert Elie, op. cit., Maurice de Gandillac, Le Mouvement doctrinal du 1X
au XlV siucle, Paris, Bloud et Gay, 1951.
55 ЛОГИКА СМЫСЛА
И, наконец, обратимся к модальности: как могли бы возможность, реальность и
необходимость обозначаемого объекта воздействовать на смысл? Событие, со своей
стороны, должно иметь одну и ту же модальность как в будущем, так и в прошлом, в
соответствии с которой оно дробит свое настоящее до бесконечности. Если событие
возможно в будущем и реально в прошлом, то нужно, чтобы оно было сразу и
возможным, и реальным, поскольку оно одновременно поделено между ними. Значит ли
это, что оно необходимо? Вспомним парадокс случайного будущего и его важность
для стоической мысли. Однако гипотеза необходимости покоится на применимости
принципа противоречия к предложению, объявляющему будущее. Здесь стоики шли на
удивительные вещи, лишь бы избежать необходимости и утвердить "предопределенное"
без утверждения последней4. Нам же лучше оставить этот ход мысли, пусть даже он
и ведет к переоткрытию тезиса стоиков, хотя и с иной точки зрения. Ибо принцип
противоречия касается как возможности реализации обозначения, так и минимального
условия сигнификации.