Одно тело проникает в другое и сосуществует с
ним подобно капле вина в океане или огню в железе. Одно тело вытекает из
другого, как жидкость из вазы. Смешения тел целиком задают количественное и
качественное положение вещей - красноту железа, зелёность дерева. Но то, что мы
подразумеваем под "расти", "уменьшаться", "краснеть", "зеленеть", "резать",
"порезаться" и так далее, - нечто совсем другое. Это уже не положения вещей, не
тела, перемешанные во внутренней глубине. Это бестелесные события на поверхности
- результаты смешения тел. Дерево зеленеет..2 О характере любой философии
свидетельствует прежде всего присущий ей особый способ расчленения сущего и
понятия. Стоики ведут поиск и намечают такие границы [рефлексии], к которым до
них не приближался никто. В этом смысле они перестраивают всю рефлексию.
Прежде всего стоики предлагают совершенно новое расщепление причинной связи. Они
расчленяют последнюю так, что рискуют вновь воссоздать ее в каждой из полученных
частей. Стоики соотносят причины с причинами и устанавливают связь между ними
(судьба). Они соотносят эффекты с эффектами и прослеживают связи между самими
эффектами. Но эти две процедуры осуществляются не одинаково. Бестелесные эффекты
никогда не бывают причинами друг друга. Скорее, эффекты - лишь "квази-причины",
подчиняющиеся законам, выражающим, возможно, в каждом конкретном случае
_______
1 Emile Brehier, La Theorie des incorporels dans I'ancien stoicisme (Paris:
Vrin, 1928), pp.11-13.
2 По поводу этого примера см.: комментарий Брейе, ор. cit., p.20.
21 ЛОГИКА СМЫСЛА
относительное единство или смешение тел, от которых эти эффекты зависят как от
своих реальных причин. Таким образом, стоики оставляют место свободе двумя
взаимодополнительными способами: сначала на внутренней стороне судьбы как связи
причин, а затем на внешней стороне событий в качестве связи эффектов. Вот почему
стоики могли противопоставлять судьбу и необходимость3. Эпикурейцы предложили
другое расщепление причинности, также оставляющее место свободе. Они сохраняют
однородность причины и эффекта, но рассекают каузальность согласно атомным
сериям. Относительная независимость серий гарантирована здесь клинаменом -
больше нет судьбы без необходимости, но есть причинность без судьбы4. В любом
случае мы начинаем с разбиения причинной связи, а не с различения видов
причинности, как это делали Аристотель и Кант. И такое разбиение вновь отсылает
нас или к языку, или к отклонению причин, или, как мы увидим, к сопряжению
эффектов.
Этот новый дуализм тел (положений вещей) и эффектов (бестелесных событий) влечет
за собой резкое изменение в философии. Так, например, у Аристотеля все категории
высказываются о Бытии. Различие присут-
_________
3 О различии между реальными внутренними и внешними причинами, вступающими в
ограниченные отношения "конфатальности" см.: Цицерон, О Судьбе, 9, 13, 15 и 16
(Цицерон, Философские трактаты, - М., Наука, 1985).
4 Эпикурейское понимание события очень похоже на понимание стоиков: Эпикур, К
Геродоту, 39-40, 68-73; Лукреций, О природе вещей, 1:4490'. Анализируя событие
"об увозе Триндаровой дщери...", Лукреций противопоставляет eventa [явления]
(рабство-свобода, бедность-богатство, война-согласие) и conjuncta [свойства]
(реальные качества, неотделимые от тел). События, в принципе, не являются
бестелесными сущностями. Тем не менее, они выступают как несуществующие сами по
себе, бесстрастные, чистые результаты действий материи или действий и страданий
тел. Хотя это и не похоже на теорию события, которую развивали эпикурейцы;
причина, возможно, в том, что последние связывали событие с требованиями
однородной каузальности и подводили его под свое собственное понятие симулякра.
22 ПОВЕРХНОСТНЫЕ ЭФФЕКТЫ
ствует внутри Бытия - между субстанцией как первичным смыслом и другими
категориями, связанными с субстанцией как акциденции. Для стоиков же положения
вещей, количества и качества - такие же сущие (или тела), как и субстанция. Они
- часть субстанции и на этом основании противостоят сверх-бытию, учреждающему
бестелесное как несуществующую сущность. Таким образом, высшим понятием
выступает не Бытие, а Нечто (aliquid), поскольку оно принадлежит бытию и
небытию, существованию и присущности5. Более того, стоики - первые, кто
пересмотрели платонизм и осуществили радикальный переворот. Ибо, если тела с их
состояниями, количествами и качествами принимают все характеристики субстанции,
то характеристики идеи, напротив, относятся к иному плану, а именно, к
бесстрастному сверхбытию - стерильному, бездействующему, находящемуся на
поверхности вещей: идеальное и бестелесное теперь может быть только "эффектом".
Это очень важное следствие. У Платона в глубине вещей, в глубинах земли бушуют
мрачные раздоры - раздоры между тем, что подвергается действию Идеи, и тем, что
избегает такого воздействия (копии и симулякры).