Дионисий привлекает для подтверждения своей мысли, как это было принято издавна, еще со времени Сократа и Платона, аналогию с обычными ремеслами – с плотницким, слесарным, с вышиванием, где тоже особенно важен выбор материала. Но сочетание слов у Дионисия по своей силе и своим возможностям не уступает выбору (§7-10).

Дионисий полагает, что "и приятность речи, и убедительность, и мощь гораздо более зависят именно от соединения", чем от выбора слов, хотя этот последний "первенствует и естественно предшествует" соединению (§9). Дело в том, что соединение слов "обладает мощною способностью всю работу подбора подчинять и над ней господствовать" (§10).

Сочетание является причиной создания речи поэтической и прозаической, так как все дело не только в выборе словесной материи, но в определенном чередовании и распределении компонентов. Мы бы сказали, что Дионисий выделяет здесь некий формальный момент, который, однако, тесно связан с содержательностью мысли. Красота слова для Дионисия важна в том случае, если она оформляет хорошую мысль, которая в свою очередь бесполезна вне красоты построения и благозвучия (§12). План содержания и план выражения, таким образом, представляет у Дионисия нечто единое, без той гипертрофии формальных моментов, которыми часто страдали александрийцы.

Для Дионисия слово, "брошенное наугад, как попало, губит вместе с собой и полезную мысль". Стихи и проза только тогда "становятся красивыми", когда достигается "красивая стройность" (to metron cai to logon). Даже низменные простые слова, сложенные в "приятные и искусные сочетания", облекают речь "величайшей прелестью" (aphroditen) (§11). Чрезвычайно важно, по мнению ритора, чтобы "хорошая мысль" была украшена "прекрасным словесным выражением", а "чистое, благозвучное выражение", в свою очередь, тоже должно быть вправлено в соответствующее "красивое построение", или, точнее, в "упорядоченность гармонии" (§12) (cosmon... harmonias).

Дионисий вновь обращается к наглядным примерам из строительной техники и кораблестроения. Ведь строитель всегда заботится о том, чтобы соединить камень, бревна или кирпич с необходимым ему материалом, далее, как расположить каждое из соединений, и, если оно не укладывается, "обломить его, обтесать и придать удобный для кладки вид" (§40). Знаток науки о соединении слов тоже выбирает то соединение, которое "красиво и приятно" "по самой своей природе". Как плотник и искусный мастер, он "прилаживает" этот материал, чтобы "стройность казалась наилучшей", и, если надо, он его урезает, добавляет и изменяет, то есть сознательно обрабатывает.

Сочетание слов, таким образом, должно быть красивым по своей природе, а не благодаря технической изощренности, то есть прекрасное соединение должно соответствовать своему предназначению (§39) и быть вполне целесообразным, как это и необходимо для классической эстетики.

2. Прекрасное и приятное

Прекрасное (calos) у Дионисия выступает не в изолированно-абстрактном виде, но ему сопутствует приятное (hedys). Дионисий даже считает, что "приятность и красота" являются двумя "основными началами", к которым стремятся составители стихов и прозы (§52).

Прекрасное и приятное в слове имеют определенную аналогию в других видах искусства – в скульптуре, живописи и резьбе, и этому учит художника сама "действительность" (§52).

"Ведь и зрение, – пишет Дионисий, – взирающее на произведение живописи, скульптуры, резьбы.., испытывает чувство удовлетворения и уже больше ничего не ищет, если находит в этих произведениях приятность и красоту" (§52). Разделение на "прекрасное" и "приятное" (§52-54), на наш взгляд, недостаточно обосновано автором. Обе эти категории наделены у него чисто физическими ощутимыми свойствами, как будто они сами еще не утеряли старого своего предметного материального значения наподобие гомеровских эстетических представлений, где гармония есть не что иное, как скрепы, соединяющие бревна (Od. V 248), а красота проливается Афиной наподобие жидкости (Od. XXIII 156). У Дионисия (§53) приятное означает цветущее, зрелое (hцra), милое (charis), благозвучное (eystomia), сладость (glycytes). В прекрасном выделяется возвышенность, собственно нечто большое (megaloprepeia), веское (baros), торжественное (semnologia) и важное (axiцma). Прекрасное и приятное могут сочетаться, но нет ничего удивительного, если они исключают одно другое.

Речь Фукидида и оратора Антифонта сложена поистине "красиво", но "вовсе не приятно", а речь Ксенофонта "сложена в высшей степени приятно, но лишена красоты, где она нужна". Зато у Геродота соединение слов обладает обоими качествами, "оно приятно и красиво" (§53).

Отсутствие именно логической четкости, которая уступает богатой интуиции Дионисия, не дает возможности внести полную ясность в разделение красоты и приятности и отнести красоту к объективно-выразительному оформлению предмета, а приятность к его субъективному аналогу. Но, видимо, смысл этого отграничения несколько иной, выходящий за пределы известных философских объект-субъектных оппозиций.