Скачать 180.14 Кбайт
Категория бытия в классической западноевропейской философии
Платоновские построения в "Софисте" имеют онтологическое значение и касаются не утверждений об абстрактных объектах, а толкования бытия {215, 208, 210; ср.: 158, 5, 159}.
В качестве бесспорных итогов пересказанной выше полемики о многозначности "есть" в "Софисте" можно отметить выявление сознательного и глубокого анализа Платоном антиномий, возникающих в связи с употреблением глагола "быть" как философского понятия. Платон искусно построил такой способ описания "койнонии" идей, который позволил избежать антисфеновского парадокса предикации, сохранить требование непротиворечивости [25] и дать в то же время обоснование множественности бытия. Однако аналитика "есть", данная в "Софисте", вызвала такое разнообразие противоречащих друг другу и при этом достаточно аргументированных толкований, что возникает вопрос о том, только ли особенности текста, с его своеобразной полулогичностью и полуметафоричностью, виновны в этой разноголосице. Так ли уж несомненна та логическая норма, которая избрана интерпретаторами "Софиста"? Трезвое замечание по этому поводу сделано Прайером в конце его статьи {215, 211}; предполагая, что "есть" содержит три не сводимых друг к другу значения, мы навязываем античному мыслителю не обоснованную самим характером греческой онтологии дистинкцию. В самом деле, не только у Платона, но и у Аристотеля с его тезисом о многообразии значений сущего единство смысла "быть" является условием его философской значимости. Для того чтобы иметь много функций, глагол "быть" должен иметь одно значение. Философская проблема значения "быть" не решается трихотомией Фреге [26], ее может решить только ответ на вопрос о том, почему "есть" может выполнять функции и связки в суждении, и индикатора существования, и отождествления.
6. Границы бытия
Все, что сделал Платон, уточняя и переосмысливая понятие бытия, выработанное его предшественниками, было направлено на задачу преодоления тупиков, в которых застряла онтологическая мысль. Учение об идеях преодолевало трактовку бытия как пустой, легко отождествимой с "ничто" абстракции; учение об инобытии - представление об абсолютной оторванности бытия от чувственного мира. Бытие как определенность и как источник определимости вообще - таков был вариант Платона. Но тем самым был поставлен вопрос о границах бытия, существующих в силу собственной природы бытия, то есть не как внешняя чуждая стихия, а как необходимое свойство самоопределенности истинно сущего.
Естественно, что вопрос о границах бытия тождествен вопросу о структуре умопостигаемого мира. Для Платона и античного платонизма этот вопрос имел первостепенное значение, потому что строение бытия становилось не только общей рамкой универсума, но и формулой, по которой разворачивалось и воплощалось любое отдельное сущее. Платон решает эту проблему (так же, как и все остальные) не системой однозначных понятий, а несколькими внутри себя последовательно разработанными семантическими "мирами", имеющими один и тот же предмет описания, но не предполагающими тем не менее какого-то общего знаменателя. Платон (и это подтверждается его седьмым письмом) не считал, видимо, правильным закреплять одну систему знаков за темами, которые он полагал наиболее существенными. В данном случае мы имеем две темы, каждая из которых выражена несколькими способами. Одной, "нижней", границей бытия является материя, второй, "верхней", - сверхбытийное единство. Тема материи раскрыта по крайней мере в четырех планах: "неопределенная двоица" (aoristos dyas) ("неписаное учение"); природа "иного", порождающая многообразие уровней бытия ("Софист"); "беспредельное", противостоящее "пределу" ("Филеб"); "пространство", дающее место рождению ("Тимей"). Тема сверхбытия - в следующих четырех: солнце-благо ("Государство"); беспредпосылочное начало (там же); "ум" как причина смеси ("Филеб"); демиург ("Тимей"). Такая группировка весьма дискуссионна, но имеет основания.
Ряд проблем, условно здесь обобщенный как тема "материи", решается Платоном на двух уровнях: первый уровень, собственно онтологический, обнаруживает необходимость "теневой" стороны бытия, без наличия которой само понятие бытия становится противоречивым; на втором уровне решается вопрос "физической" возможности овеществления бытия. Онтологический статус материи анализируется Платоном в разбиравшихся выше конструкциях "Софиста" и "Парменида" и в теории предела и беспредельного, изложенной в "Филебе". Пифагорейские построения "Филеба" перекликаются с тем, что нам известно о "неписаном учении" Платона (agrapha dogmata) (см., например, у Аристотеля: Met. I 987b) [27]. Материя как элемент структуры космоса рассматривается в "Тимее". Если онтологический аспект материи достаточно ясно вырастает из проблем традиции и задач платонизма, то концепция "Тимея" продуцирует скорее вопросы, чем ответы. Во многом это вызвано композиционной сложностью и образно-языковой многослойностью диалога [28], но и сама загадка материи, "темного и трудного для понимания" вида сущего, как замечает Платон (49а), ставит неслучайные преграды перед истолкователями.
Дело в том, что материя, по Платону, принадлежит к тому элементу универсума, который принципиально алогичен.
В качестве бесспорных итогов пересказанной выше полемики о многозначности "есть" в "Софисте" можно отметить выявление сознательного и глубокого анализа Платоном антиномий, возникающих в связи с употреблением глагола "быть" как философского понятия. Платон искусно построил такой способ описания "койнонии" идей, который позволил избежать антисфеновского парадокса предикации, сохранить требование непротиворечивости [25] и дать в то же время обоснование множественности бытия. Однако аналитика "есть", данная в "Софисте", вызвала такое разнообразие противоречащих друг другу и при этом достаточно аргументированных толкований, что возникает вопрос о том, только ли особенности текста, с его своеобразной полулогичностью и полуметафоричностью, виновны в этой разноголосице. Так ли уж несомненна та логическая норма, которая избрана интерпретаторами "Софиста"? Трезвое замечание по этому поводу сделано Прайером в конце его статьи {215, 211}; предполагая, что "есть" содержит три не сводимых друг к другу значения, мы навязываем античному мыслителю не обоснованную самим характером греческой онтологии дистинкцию. В самом деле, не только у Платона, но и у Аристотеля с его тезисом о многообразии значений сущего единство смысла "быть" является условием его философской значимости. Для того чтобы иметь много функций, глагол "быть" должен иметь одно значение. Философская проблема значения "быть" не решается трихотомией Фреге [26], ее может решить только ответ на вопрос о том, почему "есть" может выполнять функции и связки в суждении, и индикатора существования, и отождествления.
6. Границы бытия
Все, что сделал Платон, уточняя и переосмысливая понятие бытия, выработанное его предшественниками, было направлено на задачу преодоления тупиков, в которых застряла онтологическая мысль. Учение об идеях преодолевало трактовку бытия как пустой, легко отождествимой с "ничто" абстракции; учение об инобытии - представление об абсолютной оторванности бытия от чувственного мира. Бытие как определенность и как источник определимости вообще - таков был вариант Платона. Но тем самым был поставлен вопрос о границах бытия, существующих в силу собственной природы бытия, то есть не как внешняя чуждая стихия, а как необходимое свойство самоопределенности истинно сущего.
Естественно, что вопрос о границах бытия тождествен вопросу о структуре умопостигаемого мира. Для Платона и античного платонизма этот вопрос имел первостепенное значение, потому что строение бытия становилось не только общей рамкой универсума, но и формулой, по которой разворачивалось и воплощалось любое отдельное сущее. Платон решает эту проблему (так же, как и все остальные) не системой однозначных понятий, а несколькими внутри себя последовательно разработанными семантическими "мирами", имеющими один и тот же предмет описания, но не предполагающими тем не менее какого-то общего знаменателя. Платон (и это подтверждается его седьмым письмом) не считал, видимо, правильным закреплять одну систему знаков за темами, которые он полагал наиболее существенными. В данном случае мы имеем две темы, каждая из которых выражена несколькими способами. Одной, "нижней", границей бытия является материя, второй, "верхней", - сверхбытийное единство. Тема материи раскрыта по крайней мере в четырех планах: "неопределенная двоица" (aoristos dyas) ("неписаное учение"); природа "иного", порождающая многообразие уровней бытия ("Софист"); "беспредельное", противостоящее "пределу" ("Филеб"); "пространство", дающее место рождению ("Тимей"). Тема сверхбытия - в следующих четырех: солнце-благо ("Государство"); беспредпосылочное начало (там же); "ум" как причина смеси ("Филеб"); демиург ("Тимей"). Такая группировка весьма дискуссионна, но имеет основания.
Ряд проблем, условно здесь обобщенный как тема "материи", решается Платоном на двух уровнях: первый уровень, собственно онтологический, обнаруживает необходимость "теневой" стороны бытия, без наличия которой само понятие бытия становится противоречивым; на втором уровне решается вопрос "физической" возможности овеществления бытия. Онтологический статус материи анализируется Платоном в разбиравшихся выше конструкциях "Софиста" и "Парменида" и в теории предела и беспредельного, изложенной в "Филебе". Пифагорейские построения "Филеба" перекликаются с тем, что нам известно о "неписаном учении" Платона (agrapha dogmata) (см., например, у Аристотеля: Met. I 987b) [27]. Материя как элемент структуры космоса рассматривается в "Тимее". Если онтологический аспект материи достаточно ясно вырастает из проблем традиции и задач платонизма, то концепция "Тимея" продуцирует скорее вопросы, чем ответы. Во многом это вызвано композиционной сложностью и образно-языковой многослойностью диалога [28], но и сама загадка материи, "темного и трудного для понимания" вида сущего, как замечает Платон (49а), ставит неслучайные преграды перед истолкователями.
Дело в том, что материя, по Платону, принадлежит к тому элементу универсума, который принципиально алогичен.
|
|