Скачать 180.14 Кбайт
Категория бытия в классической западноевропейской философии
Поскольку осевой концепцией платонизма было учение об идеях, а идея, по Платону, есть бытие в строгом смысле слова, тема бытия является ведущей во всех диалогах среднего и позднего периода платоновского творчества. Различные аспекты, возможности и апории понятия бытия были развернуты Платоном с таким многообразием мысленных ходов, которое, пожалуй, больше не повторялось в европейской истории философии.
Перечислим основные онтологические интуиции, тематизированные в диалогах Платона. Прежде всего это выделение особого слоя реальности, который может называться бытием, – реальности "умозримых видов". Далее – окончательное оформление исконной тенденции греческой философии к отождествлению бытия с истиной, добром и красотой; понимание элементарной единицы бытия – идеи – как активной творческой силы и в то же время как цели стремления всего мира становления; выявление и описание двух пограничных бытию сфер: сферы Единого Блага, являющегося безначальным началом бытия, и сферы безвидного пространства – "материи"; систематическое рассмотрение проблемы истинного знания как бытия и заблуждения как небытия; связь толкования самотождественности идеи как субстанции и самопознания души как личности; связь бытия со свободой и небытия с необходимостью; открытие закономерностей проявления цельного бытия в дискретном смысле, эйдоса – в логосе; выдвижение в неявной форме "онтологического аргумента", обосновывающего связь мысли с бытием ("Федон"); сближение темы бытия с понятиями предела и беспредельности ("Филеб"); наконец, разработка в "Софисте" и "Пармениде" учения о необходимости выхода бытия за собственные пределы, о неизбежности порождения инобытия и связанной с этим диалектики высших родов сущего.
Многообразие онтологических тем было развернуто из одной интуиции, оставшейся неизменной во все периоды платоновского творчества, – из осмысления чистого бытия как эйдоса. Быть – значит быть эйдосом. Что такое эйдос? Ответить на этот вопрос прямо и однозначно нельзя – и не только по причинам, хорошо известным всем изучавшим Платона, то есть из-за недостатка информации, недогматической формы изложения, периодического изменения аспектов рассмотрения бытия, отсутствия системности и устойчивой терминологии, свободного перехода от мифа к логике и обратно, из-за трудности вопроса, в конце концов. Есть еще одна причина, которая с самого начала может поставить нас в тупик: отвечая на вопросы "что это такое?", "что есть это?", мы имеем перед собой "это", должны найти внутри себя "что" и отождествить то и другое через "есть". Но эйдосы суть содержания всякого "что" и принципы объяснения как такового. Поэтому перед нами нет и не может быть никакого "это", объяснять же "что" через "что" можно только каким-то косвенным, исключающим точность, или же совсем прямым и поэтому исключающим понятность способом. Собственно, у Платона мы и сталкиваемся с этими двумя способами.
Граница между ранним и поздним вариантами эйдологии Платона – весьма условная – может быть проведена по следующему принципу: вначале Платона интересует вопрос о соотношении двух видов бытия – идей и явлений воспринимаемого мира; затем возникает проблема "третьего вида", материи, а в более общей формулировке – инобытия. Общие черты идеи как истинного бытия инвариантны на обоих этапах. Бытие открывается понятийному познанию как "по сути сущее" (to ontos on) (Theaet. 188; Resp. 476). От способа познания зависит характер открываемого онтологического уровня (Tim. 27, 51; ср.: Resp. 509, 533). Идее как объекту истинного познания соответствуют предикаты элейского бытия, она "сама по себе, сама через себя единовидное вечносущее" (ayto kathhayto methhaytoy monoeides aei on) (Conv. 211b). Она не испытывает перемен никогда, ни в каком отношении и никоим образом (oyde potoydame oydamos alloiosin oydemian endechetai) (Phaed. 78). Бытие противостоит вечно становящемуся миру видимости так же, как в душе противостоят друг другу мышление и ощущение (noesis – aisthesis). Бытие и видимость существуют совершенно раздельно (choris). Бытие – это "бестелесные виды" (asomata eide), которые существуют в чистом виде (eilikrinos) вне пространства, как бы в "мыслимом месте" (topos noetos) (Tim. 27d; Conv. 211; Resp. 507; Tim. 28). В той мере, в какой к бытию восходят свойства единичных вещей, идея соединяет в себе их общее (to koinon), и в этом смысле идеи суть, по выражению Аристотеля, единое во многом (hen epi pollon) (Met. I 9, 990b6).
Но единство бытия для познания не может быть достигнуто обобщением, его нельзя с необходимостью вывести из множества. Требуется скачок, выводящий нас к прямому созерцанию сущности (Phaedr, 265; Resp. 537). Соответственно нет простого перехода от истинного бытия к миру становления. Идея лишь отражается в единичных вещах, находящихся с идеей в отношениях подражания (mimesis). Вещь есть копия (eidolon) истинно сущего первообраза (paradeigma), она участвует в идее (metechein) с разной степенью приближения, идея же в некотором смысле присутствует (paroysia) в вещи, присоединяется к ней (prosgignesthai) или отдаляется.
Перечислим основные онтологические интуиции, тематизированные в диалогах Платона. Прежде всего это выделение особого слоя реальности, который может называться бытием, – реальности "умозримых видов". Далее – окончательное оформление исконной тенденции греческой философии к отождествлению бытия с истиной, добром и красотой; понимание элементарной единицы бытия – идеи – как активной творческой силы и в то же время как цели стремления всего мира становления; выявление и описание двух пограничных бытию сфер: сферы Единого Блага, являющегося безначальным началом бытия, и сферы безвидного пространства – "материи"; систематическое рассмотрение проблемы истинного знания как бытия и заблуждения как небытия; связь толкования самотождественности идеи как субстанции и самопознания души как личности; связь бытия со свободой и небытия с необходимостью; открытие закономерностей проявления цельного бытия в дискретном смысле, эйдоса – в логосе; выдвижение в неявной форме "онтологического аргумента", обосновывающего связь мысли с бытием ("Федон"); сближение темы бытия с понятиями предела и беспредельности ("Филеб"); наконец, разработка в "Софисте" и "Пармениде" учения о необходимости выхода бытия за собственные пределы, о неизбежности порождения инобытия и связанной с этим диалектики высших родов сущего.
Многообразие онтологических тем было развернуто из одной интуиции, оставшейся неизменной во все периоды платоновского творчества, – из осмысления чистого бытия как эйдоса. Быть – значит быть эйдосом. Что такое эйдос? Ответить на этот вопрос прямо и однозначно нельзя – и не только по причинам, хорошо известным всем изучавшим Платона, то есть из-за недостатка информации, недогматической формы изложения, периодического изменения аспектов рассмотрения бытия, отсутствия системности и устойчивой терминологии, свободного перехода от мифа к логике и обратно, из-за трудности вопроса, в конце концов. Есть еще одна причина, которая с самого начала может поставить нас в тупик: отвечая на вопросы "что это такое?", "что есть это?", мы имеем перед собой "это", должны найти внутри себя "что" и отождествить то и другое через "есть". Но эйдосы суть содержания всякого "что" и принципы объяснения как такового. Поэтому перед нами нет и не может быть никакого "это", объяснять же "что" через "что" можно только каким-то косвенным, исключающим точность, или же совсем прямым и поэтому исключающим понятность способом. Собственно, у Платона мы и сталкиваемся с этими двумя способами.
Граница между ранним и поздним вариантами эйдологии Платона – весьма условная – может быть проведена по следующему принципу: вначале Платона интересует вопрос о соотношении двух видов бытия – идей и явлений воспринимаемого мира; затем возникает проблема "третьего вида", материи, а в более общей формулировке – инобытия. Общие черты идеи как истинного бытия инвариантны на обоих этапах. Бытие открывается понятийному познанию как "по сути сущее" (to ontos on) (Theaet. 188; Resp. 476). От способа познания зависит характер открываемого онтологического уровня (Tim. 27, 51; ср.: Resp. 509, 533). Идее как объекту истинного познания соответствуют предикаты элейского бытия, она "сама по себе, сама через себя единовидное вечносущее" (ayto kathhayto methhaytoy monoeides aei on) (Conv. 211b). Она не испытывает перемен никогда, ни в каком отношении и никоим образом (oyde potoydame oydamos alloiosin oydemian endechetai) (Phaed. 78). Бытие противостоит вечно становящемуся миру видимости так же, как в душе противостоят друг другу мышление и ощущение (noesis – aisthesis). Бытие и видимость существуют совершенно раздельно (choris). Бытие – это "бестелесные виды" (asomata eide), которые существуют в чистом виде (eilikrinos) вне пространства, как бы в "мыслимом месте" (topos noetos) (Tim. 27d; Conv. 211; Resp. 507; Tim. 28). В той мере, в какой к бытию восходят свойства единичных вещей, идея соединяет в себе их общее (to koinon), и в этом смысле идеи суть, по выражению Аристотеля, единое во многом (hen epi pollon) (Met. I 9, 990b6).
Но единство бытия для познания не может быть достигнуто обобщением, его нельзя с необходимостью вывести из множества. Требуется скачок, выводящий нас к прямому созерцанию сущности (Phaedr, 265; Resp. 537). Соответственно нет простого перехода от истинного бытия к миру становления. Идея лишь отражается в единичных вещах, находящихся с идеей в отношениях подражания (mimesis). Вещь есть копия (eidolon) истинно сущего первообраза (paradeigma), она участвует в идее (metechein) с разной степенью приближения, идея же в некотором смысле присутствует (paroysia) в вещи, присоединяется к ней (prosgignesthai) или отдаляется.
|
|