Застенчивый, неловкий подросток. Учителям и родителям, что вбивали в меня какие-то ценности, я пробовал возражать – но никогда не умел высказать толком свои возражения. Что бы я ни делал – ничего не получалось как надо. Полная противоположность Готанде, у которого все всегда получалось как надо. Но свежий взгляд на мир я сохранял. И это было колоссально. Запахи и впрямь будоражили кровь, слезы были по-настоящему горячи, девчонки – красивы, как в сказке, а рок-н-ролл – действительно навсегда. В темноте кинозалов рождалось интимное чувство тайны, а летние ночи выворачивали душу глубиной и бескрайностью. Я проводил свое нервное детство среди музыки, фильмов и книг. Заучивал наизусть слова песен Сэма Кука и Рики Нельсона. Я построил мир для себя одного и замечательно жил в нем. В свои тринадцать. И только опыты по естествознанию проводил в одной паре с Готандой. Это он, а не я, чиркал спичкой и, притягивая к себе страстные взгляды девчонок, элегантно подносил к горелке огонь. Пых!..

Какого же дьявола он теперь завидует мне?

Хоть убей, не пойму.

– Эй, – окликнул я Юки. – Может, все-таки расскажешь про человека в овечьей шкуре? Где ты встречалась с ним? И откуда тебе известно, что с ним встречался я?

Она повернулась ко мне, сняла темные очки, положила на приборную панель. И слегка пожала плечами.

– Но сначала ты мне ответишь, идет?

– Идет, – согласился я.

С полминуты Юки похмыкала в унисон тягучему, как утреннее похмелье, Филу Коллинзу, потом снова стянула с панели очки и принялась теребить их за дужки.

– Помнишь, тогда на Хоккайдо ты мне сказал... Что из всех девчонок, которых ты выманил на свидание, я самая красивая?

– Помню. Говорил, – кивнул я.

– И что, это правда? Или ты просто так сказал, чтоб я перестала дуться? Только честно.

– Это правда. Я не врал, – сказал я.

– А сколько девчонок ты выманил на свидание до сих пор?

– Ну, я не считал...

– Двести?

– Да ну тебя! – засмеялся я. – Не такой уж я у женского пола популярный. Ну, то есть, популярный, но не настолько. Я, как бы тебе сказать... весьма локального применения. Узкий такой. Широких масс не охватываю... Но человек пятнадцать точно выманил.

– Так мало?

– Такая вот несчастная жизнь, – вздохнул я. – Мрачная, стылая, тесная...

– Локального применения? – уточнила Юки.

Я кивнул.

Она ненадолго задумалась – наверно, о том, как можно жить такой жизнью. Но, похоже, так ничего и не поняла. Что поделаешь. Молодо-зелено...

– Значит, пятнадцать, – сказала она.

– Ну, приблизительно, – поправился я. И еще раз прокрутил в голове тридцать четыре года своей несчастной жизни. – Примерно так. Ну, самое большее – двадцать.

– Двадцать... – повторила Юки разочарованно. – И что, из этих двадцати я самая красивая?

– Да, – ответил я.

– А может, тебе просто красивые не попадались? – спросила она. И закурила вторую сигарету. У перекрестка впереди замаячила фигура полицейского, поэтому сигарету я отобрал и выкинул в окно.

– Попадались даже очень красивые, – ответил я. – Но ты красивее всех. Серьезно, я не вру. Не знаю, поймешь ты или нет, но твоя красота как бы существует сама по себе, независимо от тебя. Совсем не так, как у других. Но я тебя умоляю: давай-ка в машине не курить. Во-первых, снаружи все видно, во-вторых, салон провоняется. И потом, я тебе уже говорил: если девочки с малых лет курят, у них с возрастом начинают плясать менструальные циклы.

– Иди к черту! – надулась Юки.

– Расскажи про человека в овечьей шкуре, – попросил я.

– Про Человека-Овцу?

– Откуда ты знаешь, что его так зовут?

– Ты же сам сказал в прошлый раз. По телефону. “Человек-Овца”.

– Что, серьезно?

– Ага, – кивнула Юки.

На дороге начались пробки, и перед каждым светофором приходилось ждать, пока зеленый не сменится как минимум дважды.

– Расскажи мне про него. Где ты с ним встретилась?

Юки пожала плечами.

– Да не встречалась я. Просто... вдруг подумала о нем. Когда на тебя посмотрела, – сказала она и накрутила на палец тонкую прядь волос. – Он мне сам и почудился. Человек в овечьей шкуре. Как видение какое-то. И каждый раз, когда встречала тебя там, в отеле, – он у меня в голове появлялся. Поэтому я у тебя и спросила. А вовсе не потому, что я что-нибудь знаю...

Притормозив у очередного светофора, я попытался осмыслить услышанное. Я должен это осмыслить, во что бы то ни стало. Повернуть нужный винт и завести пружину в голове. Раз, два...

– Ты говоришь, “вдруг подумала о нем”, – сказал я Юки. – То есть, у тебя перед глазами возникла фигура Человека-Овцы, так?

– Я не могу точно объяснить, – ответила она. – Как бы сказать получше... Не то чтобы прямо фигура этого самого Человека-Овцы перед глазами появилась, нет. Просто, понимаешь… Чувства того, кто все это видел, передаются мне, как воздух. Но глазам их не видно. Глазам не видно, но я их воспринимаю – и могу переделать в картинку. Только это не совсем картинка.