Страшных минут. Ты хорошо понимаешь, что сейчас умрешь. И думаешь, почему тебе приходится умирать так нелепо. Ты страшно хочешь пожить еще. Но корчишься в спазмах от нехватки кислорода. Мозг затуманивается. Ты мочишься под себя. В последний раз пытаешься вырваться и спастись. Но сил не хватает. И ты умираешь медленно… Не самая приятная смерть, как считаете? Подонка, который устроил ей такую смерть, мы и хотим поймать. Обязаныпоймать. Потому что это – преступление. Зверское преступление. Расправа сильного над слабым. Прощать такое нельзя. Если такое прощать, пошатнутся основы этого общества. Убийцу необходимо поймать и покарать. Это – наш долг. Если мы этого не сделаем, он убьет еще и еще.

– Вчера в полдень эта женщина заказала двухместный номер в дорогом отеле на Акасака, и в пять часов вошла туда одна, – сказал Рыбак. – Сообщила, что муж прибудет чуть позже. Фамилия и телефон, которые указала, вымышлены. Номер оплатила вперед наличными. В шесть она позвонила вниз и заказала ужин на одного. И все это время была одна. В семь из номера выставили тележку с посудой. А на двери появилась табличка “Не беспокоить”. Расчетный час в отеле – двенадцать дня. Ровно в двенадцать следующего дня дежурный по размещению позвонил в номер, но трубку никто не взял. На двери по-прежнему висела табличка “Не беспокоить”. На стук никто не отозвался. Работники отеля принесли запасные ключи и отперли номер. И обнаружили там мертвую голую женщину. В той самой позе, что на первой фотографии. Никто из служащих не помнил, чтобы в номер входил мужчина. На верхнем этаже отеля – ресторан, лифтами пользуется кто попало, и поток пассажиров очень плотный. Почему, кстати, в этом отеле и любят устраивать тайные ночные свидания. Черта с два кого-нибудь выследишь…

– В ее сумочке не нашли ничего, что хоть как-то помогло бы расследованию, – сменил его Гимназист. – Ни водительских прав, ни записной книжки, ни кредиток, ни банковских карточек. Инициалов ее имени нигде не значилось. Там были только косметичка, тридцать тысяч иен в кошельке, противозачаточные таблетки. И больше ничего… Впрочем, нет! В самом укромном кармашке ее кошелька – там, где не сразу и догадаешься – нашли визитную карточку. Вашувизитную карточку.

– Ты действительноне знаешь эту женщину? – тут же навалился Рыбак.

Я покачал головой. Я был бы только рад сделать все, чтобы полиция поймала подонка, убившего Мэй. Но в первую очередь я должен был думать о живых.

– Что ж... Тогда, может, скажете, где вы были и чем занимались вчера вечером? – спросил Гимназист. – Теперь-то вы знаете, почему вас сюда привели и зачем допрашивают…

– В шесть часов я сидел дома и ужинал, потом читал книгу, немного выпил, к двенадцати заснул, – сказал я. Память понемногу восстанавливалась. Видимо, из-за шока от фотографий убитой Мэй.

– С кем виделся за это время? – спросил Рыбак.

– Ни с кем. Весь вечер был один, – ответил я.

– А по телефону ни с кем не говорил?

– Нет, – сказал я. – Один раз позвонили, часов в девять, но телефон был на автоответчике, я не стал снимать трубку. После проверил – звонили по работе.

– А зачем ты автоответчик включил, когда дома был?

– А чтобы в отпуске ни с кем о работе не разговаривать, – ответил я.

Они захотели узнать имя и телефон клиента, звонившего мне вчера. Я сказал. – И после этого ты весь вечер читал?

– Сначала посуду вымыл. Потом читал.

– Что читал?

– Вы не поверите. Кафку читал. “Процесс”.

Рыбак записал: “Кафка, Процесс”. Иероглифов слова “процесс” он не знал, и ему подсказал Гимназист. Уж этот тип, как я и полагал, знал о Кафке не понаслышке.

– Значит, до двенадцати ты читал, – уточнил Рыбак. – И выпивал.

– Как обычно вечером… Сначала пиво. Потом бренди.

– Сколько выпил?

Я напряг память.

– Пива две банки. Потом бренди, где-то четверть бутылки. А закусывал консервированными персиками.

Рыбак все это старательно записал. “И закусывал консервированными персиками”.

– Вспомнишь еще что-нибудь – говори. Любая мелочь может пригодиться.

Я подумал еще немного – но ничего больше не вспомнил. Абсолютно ничем не примечательный вечер. Я просто сидел и спокойно читал книгу. В тот самый ничем не примечательный вечер, когда Мэй задушили чулками.

– Не помню, – сказал я.

– Советую предельно сосредоточиться, – снова встрял Гимназист, откашлявшись. – Вы сейчас – в ситуации, когда ваши собственные слова могут здорово вам навредить...

– Перестаньте! Мои слова никак не могут мне навредить, потому что я ничего не делал, – отрезал я. – Я – свободный художник, визитки по всему городу рассовываю. Как моя визитка попала к этой девчонке – не знаю, но из этого вовсе не следует, что я ее убил!

– Был бы ты ни при чем – стала бы она прятать одну-единственную визитку в самое укромное место кошелька? Вот в чем вопрос… – произнес Рыбак. – В общем, пока у нас – две версии происшедшего. Версия первая: эта женщина – одна из твоих партнеров по бизнесу. Кто-то назначил ей в отеле свидание, убил ее, выгреб из сумочки все, что могло навести нас на след, и скрылся.