Я ходил за продуктами, готовил еду, съедал ее, шел в кино, смотрел “Безответную любовь” и совершал затяжную прогулку по заданному маршруту. Вернувшись домой, проверял автоответчик – но все сообщения были сплошь о работе. Перед сном пил сакэ и читал какие-то книги. Так повторялось изо дня в день. Пока наконец не пришел апрель – с его стихами Элиота и импровизом Каунта Бэйси. По ночам, потягивая в одиночку сакэ, я вспоминал Козочку Мэй и наш с нею секс. Разгребанье сугробов... До странности отдельноевоспоминание. Никуда не ведет, ни с чем не связывает. Ни с Готандой, ни с Кики, ни с кем-то еще. Хотя помнил я все очень живо, в мельчайших деталях, все ощущалось гораздо свежее, реальнее, чем на самом деле– и в итоге ни к чему не вело. Но я понимал: случилось именно то, что мне было нужно. Соприкосновение душ в очень ограниченной форме. Взаимное уважение образов и фантазий партнера. Улыбка из серии “не бойся, все свои”. Утро на пикнике. Ку-ку...

Интересно, пытался представить я, каким сексом занималась с Готандой Кики? Неужели так же сногсшибательно, как и Мэй, обеспечивала ему “интим по полной программе”? Все девицы в клубе владеют этим ноу-хау – или же это особенность лично Мэй? Черт его знает. Не у Готанды же спрашивать, в самом деле... В сексе со мною Кики была пассивной. На мои ласки всегда отвечала теплом – но сама никакой инициативы не проявляла. В моих же руках она полностью расслаблялась, словно растворяясь в удовольствии. Так, что с ней я всегда получал, что хотел. Потому что это было очень здорово – любить ее расслабленную. Ощущать ее мягкое тело, спокойное дыхание, влажное тепло у нее внутри. Уже этого мне хватало. И поэтому я даже представить не мог, чтобы с кем-то еще – например, с Готандой – она занималась профессиональным сексом на всю катушку. Или, может, мне просто не хватало воображения?

Как разделяют шлюхи секс по работе – и секс для себя? Для меня это неразрешимая загадка. Как я и говорил Готанде, до этого ни разу со шлюхой я не спал. С Кики – спал. Кики была шлюхой. Но я, разумеется, спал с Кики-личностью, а не с Кики-шлюхой. И наоборот, с Мэй-шлюхой переспал, а с Мэй-личностью нет. Так что пытаться как-нибудь сопоставить первый случай со вторым – занятие весьма бестолковое. Чем больше я думал об этом, тем больше запутывался. Вообще, в какой степени секс – штука психологическая, а в какой – просто техника? До каких пор – настоящее чувство, а с каких пор – игра? И, опять же, хорошая актерская игра – вопрос чувств или мастерства? Действительно ли Кики нравилось спать со мной? А в том фильме – неужели она просто играла роль? Или правда впадала в транс, когда пальцы Готанды ласкали ей спину?

Полная каша из образов и реальности.

Например, Готанда. В роли врача он – не более чем экранный имидж. Однако на врача он похож куда больше, чем настоящий врач. Ему хочется верить.

На что же похож мой имидж? Или даже не так... Есть ли он у меня вообще?

“Танцуй,– сказал Человек-Овца. – И при этом – как можно лучше. Чтобы всем было интересно смотреть...”

Что же получается – мне тоже нужно создать себе имидж? И делать так, чтобы всем было интересно смотреть?.. Выходит, что так. Какому идиоту на этой Земле интересно разглядывать мое настоящее “я”?



* * *

Когда глаза начинали совсем слипаться, я споласкивал на кухне чашечку из-под сакэ, чистил зубы и ложился спать. Я закрывал глаза – и наступал еще один день. Очень быстро одни сутки сменялись другими. Так незаметно пришел апрель. Самое начало апреля. Тонкое, капризное, изящное и хрупкое, как тексты Трумэна Капоте.

Очередным воскресным утром я отправился в универмаг “Кинокуния” и в который раз закупил там тренированных овощей. А также дюжину банок пива и три бутылки вина на распродаже со скидкой. Вернувшись домой, прослушал сообщения на автоответчике. Звонила Юки. Голосом, в котором не слышалось ни малейшего интереса к происходящему, она сказала, что позвонит еще раз в двенадцать, и чтобы я был дома. Сказала – и брякнула трубкой. Бряканье трубкой, похоже, было ее обычным жестом. Часы показывали 11:20. Я заварил кофе покрепче, уселся в комнате на полу и, потягивая горячую жидкость, стал читать свежий “Полицейский участок-87” Эда Макбейна. Вот уже лет десять я собираюсь навеки покончить с чтением подобного мусора, но только выходит очередное продолжение – тут же его покупаю. Для хронических болезней десять лет – слишком долгий срок, чтобы надеяться на исцеление. В пять минут первого зазвонил телефон.

– Жив-здоров? – осведомилась Юки.

– Здоровее некуда, – бодро ответил я.

– Что делаешь? – спросила она.

– Да вот, думаю приготовить обед. Сейчас возьму дрессированных овощей из пижонского универмага, копченой горбуши и лука, охлажденного в воде со льдом – да порежу все помельче ножом, острым как бритва, а потом сооружу из этого сэндвич и приправлю горчицей с хреном. Французское масло из “Кинокуния” неплохо подходит для сэндвичей с копченой горбушей. Если постараться – выйдет не хуже, чем в “Деликатессен сэндвич стэнд” в центре Кобэ. Иногда не получается. Но это не страшно. Была бы цель поставлена – а цепочка проб и ошибок сама приведет к желаемому результату.