Все как она говорила... Кстати. Надо же постучать. Я должен постучать в эту дверь...

И я постучал. Не раздумывая, машинально. Совсем несильно: тук-тук. Вроде как – не услышат, так и бог с ним. Но раздался такой грохот, что я чуть не оглох. Грохот, от которого леденела душа, тяжелый, как шаги самой Смерти.

Затаив дыхание, я ждал, что будет.

Вначале ничего не было. Пришла тишина – долгая, как она и рассказывала. Насколько долгая – сказать не берусь. Может, пять секунд, а может, с минуту. Длина Времени не считывалась в такой темноте. Время пульсировало, то растягиваясь, то сокращаясь. И я сам растягивался и сокращался вместе с ним – без единого звука. Время выгибалось из своих форм – и я выгибался из форм вслед за ним. Как отражение в кривом зеркале.

И наконец я услышал это. Неестественно громкий шорох. Будто ворошили огромную кучу тряпья. Кто-то тяжелый поднялся с пола. И раздались шаги. Медленно-медленно они приближались ко мне. То ли в шлепанцах, то ли приволакивая ноги – шур-р-р! Шур-р-р! – что-то страшное двигалось прямо на меня. Что-то нечеловеческое, сказала она. Это точно. Человек так ходит не может. Это что-то другое. Что в обычном мире не может существовать. А здесь – существует...

Я не побежал. Сорочка взмокла от пота и прилипла к спине. Но странно – чем ближе раздавались шаги, тем меньше страха оставалось в душе. Все в порядке, сказал я себе. Никто ничего плохого мне не сделает. Я вдруг понял это очень явственно. Бояться нечего. Пусть все идет как идет. Все будет хорошо. Какой-то теплый водоворот засасывает меня... Я стиснул ручку двери, задержал дыхание и зажмурил глаза. Все хорошо. Мне не страшно. В кромешном мраке я слышу, как оглушительно бьется сердце. Моё сердце. Я растворяюсь в этом биении, я – его составная часть. Бояться нечего, говорю я себе. Просто все собирается в одно целое...

Звук шагов обрывается. Чем бы это ни было – сейчас оно стоит прямо передо мной. И глядит на меня в упор. А я стою с закрытыми глазами. Включилось! -вдруг понял я. Самые разные вещи, места и события замкнулись-таки на меня. Берега Нила, Кики, отель “Дельфин”, старенький рок-н-ролл – все это собралось в единую цепь и заработало. Натертые благовониями тела нубийских аристократок. Бомба, отсчитывающая последние секунды в старом особняке. Сияние прошлого, старые звуки, старые голоса...

– Мы ждали тебя, – сказало Оно. – Давно ждали. Входи.

И даже не открывая глаз, я узнал его.

Это был Человек-Овца.




11.


Мы разговаривали за старым столом. Маленьким круглым столом, на котором горела единственная свеча в грубой глиняной плошке. Три этих предмета, можно сказать, и составляли всю мебель в помещении. Даже стульев не было, и мы уселись на стопки старых книг.

Это была комната Человека-Овцы. Длинная, узкая, тесная. Стены и потолок поначалу напомнили мне старый отель “Дельфин”, но, приглядевшись, я уже не видел ничего общего. Напротив входа – окно. Заколочено досками изнутри. Заколочено очень давно: щели между досками забиты пепельно-серой пылью, гвозди побурели от ржавчины. Больше в комнате не было ничего. Не комната, а каменный ящик из потолка и стен. Ни лампы под потолком. Ни шкафа. Ни туалета. Ни койки. Спал он, надо полагать, на полу, завернувшись в овечьи шкуры. Весь этот пол – кроме узенькой тропинки, по которой с трудом прошел бы один человек, – был завален старыми книгами, газетами и подшивками документов. Бумага порыжела от времени; кое-что изъели черви, кое-что перемешалось в уже невосстановимом беспорядке. Я пробежал глазами по заголовкам: все они так или иначе касались истории овцеводства на Хоккайдо... Так вот куда перекочевали архивы старого отеля “Дельфин”! Там, в старом отеле, один этаж занимали архивы с документами про овец. И старик-профессор, отец управляющего отелем, самолично следил за бумагами... Где они теперь, эти странные люди? Что с ними стало?..

В тусклом свете беспокойного пламени Человек-Овца долго разглядывал мое лицо. Огромная тень Человека-Овцы зловеще подрагивала на серой, в грязных разводах стене за его спиной. Невероятно разбухшая, будто намеренно преувеличенная тень.

– Давненько не виделись, а? – произнес Человек-Овца из-под маски. – А ты почти не изменился. Похудел, что ли?

– Похудеешь тут...

– Что там в мире? Ничего новенького? Долго здесь поживешь – перестаешь понимать, что на свете творится...

Я закинул ногу на ногу и покачал головой.

– Все как всегда. Отметить особо нечего. Пожалуй, сложнее немного стало, и все. Скорость выросла у вещей и событий... Но в целом то же самое. Принципиально нового – ничего.

Человек-Овца закивал головой.

– Стало быть, новая война еще не началась?

Я понятия не имел, какую из войн он считает последней, но на всякий случай опять покачал головой.

– Нет, – сказал я. – Еще не началась.

– Значит, скоро начнется! – произнес он тускло, без выражения и быстро-быстро потер руки в перчатках. – Ты уж поберегись. Не хочешь быть убитым – держи ухо востро. Война обязательно будет. Всегда. Не бывает, чтоб ее не было.