Я поговорить хотел...

– Вот и не надо со мной говорить на работе, я тебя умоляю!

– Все, больше не буду! Говорить не буду. И смотреть не буду. Ничего не буду. Успокоюсь, как шахта Ханаока[13.В июне 1945 года на угольной шахте Ханаока (префектура Акита) взбунтовались китайские пленные, которых пригнали во время войны в Японию и использовали на особо тяжелых работах. Владельцы шахты – концерн “Касима” – “успокоили” ситуацию, расстреляв 419 рабочих из 996-ти]... Слушай, а ты сегодня после работы свободна? Или убегаешь на лекции по альпинизму?

– Какие еще “лекции по альпинизму”? – вздохнула она. – Опять шутка, да?

– Она самая.

– Ну тогда учти, что я иногда подобных шуток не понимаю. “Лекции по альпинизму”... Ха-ха-ха.

Она произнесла это сухо и по слогам, будто считывала мелкие иероглифы объявления на стене – ха, ха, ха. И повесила трубку.

Минут тридцать я ждал, что она позвонит опять – но она не звонила. Она сердилась. М-да. Иногда мой юмор совершенно непонятен собеседникам. Точно так же, как порой им непонятна моя серьезность.

Других занятий мне в голову не приходило – и я решил опять побродить по улицам. Если умеешь бродить, частенько набредаешь на что-нибудь интересное. Открываешь что-то новое. В любом случае, лучше шевелиться, чем без дела сидеть. Всегда лучше что-нибудь пробовать. И да поможет мне Провидение.

Я бродил по улицам целый час – но ничего нового не обнаружил. Только замерз еще больше. А снег все никак не кончался. В двенадцать я зашел в “Макдональдс”, съел чизбургер, пакетик жареной картошки и выпил стакан кока-колы. Ничего этого я есть не хотел. Сам не знаю, почему – но иногда случается, что я иду и ем нечто подобное. Видимо, мой организм как-то странно мутировал в этом мире – и стал требовать периодической подпитки подобным мусором.

Выйдя из “Макдональдса”, я ходил по улице еще минут тридцать. По-прежнему – ничего нового. Только снег сильнее, и все. Я задернул молнию куртки до подбородка, поднял ворот у свитера и зарылся в него носом. Но теплее не стало. Зато страшно захотелось в туалет. Надо же было додуматься – в такие морозы пить кока-колу! Не сбавляя ходу, я завертел головой по сторонам в поисках какого-нибудь заведения с туалетом. И через дорогу увидел кинотеатр. Ужасно старое, облезлое здание. Ну, и ладно – туалет ведь там есть все равно. После туалета можно в зале погреться, а заодно и кино посмотреть. Все равно больше нечем заняться. Что там хоть показывают? Я взглянул на афишу. Два фильма, оба японские. И один из них – “Безответная любовь”. С моим одноклассником в главной роли...

Просто черт знает что.

Освободившись от невероятного количества жидкости, я вышел из туалета, купил в автомате банку горячего кофе и отправился в зал. Как я и ожидал, в зале было пусто – ни единого зрителя – и очень тепло. Я уселся в кресло и, потягивая кофе, принялся смотреть кино. К началу “Безответной любви” я опоздал на полчаса – но и без этого все было яснее ясного. Жалкий сюжетик развивался именно так, как я и предполагал. Мой одноклассник – учитель, благородное существо с длинными ногами. Героиня-старшеклассница втрескана в него по уши. Так, что порой у бедняжки совершенно съезжает крыша. А в нее, в свою очередь, втрескался паренек из школьной секции кэндо[14.Кэндо – традиционное фехтование на мечах]. В общем, не фильм, а сплошное дежа-вю. Я бы сам такой снял без особых усилий.

Впрочем, мой одноклассник (звали его Готанда Рёити – хотя, конечно, для актерской карьеры ему подобрали псевдоним: от имен типа “Готанда Рёити” у девиц, к сожалению, крыши не едут[15.Готанда Рёити – имя редкое и старомодное, звучит фонетически сухо, а иероглифами изображается тяжело. В сознании обычного японца ассоциируется скорее с немолодым серьезным интеллигентом, возможно – писателем, нежели с обаятельной звездой экрана]) на сей раз играл чуть более сложную роль, чем обычно. Здесь его герой был не просто элегантным и обаятельным, но даже мучился от заработанных в прошлом душевных ран. Вот он в молодости участвует в студенческих забастовках, ах-ох, вот он несколько лет назад бросает женщину в интересном положении, ох-ах, и так далее в том же духе; банально до ужаса – но все лучше, чем совсем ничего. С логикой обезьяны, швыряющей в стену комья глины, режиссер рассыпал по всему фильму кадры из бурного прошлого героя. Несколько раз мелькнула и хроника – захват студентами зданий Токийского университета. Как идиот, я даже чуть не захмыкал одобрительно, но вовремя спохватился.

Как бы там ни было – такую вот трагическую натуру старался играть дружище Готанда. И нужно признать – старался изо всех сил. Но уж слишком дрянной был у фильма сценарий – и слишком бездарный режиссер. Диалоги невозможно было слушать без стыда за того, кто их сочинил, а от нелепых, затянутых сцен просто челюсть сводило зевотой. Все девицы в фильме таращились на него снизу вверх по поводу и без повода – и, несмотря на все усилия играть хорошо, он возвышался над ними, комичный, как Гулливер среди лилипутов.