Я заказал равиоли и салат, она выбрала спагетти “бонголе” со шпинатом. Еще мы попросили рыбы, запеченной в фольге, и разделили одну порцию на двоих. Рыба оказалась просто огромной – но Юки, похоже, все не могла насытиться и на десерт уплела еще апельсиновый мусс. Я выпил кофе “эспрессо”.

– Вкуснятина! – наконец резюмировала она.

Тогда я признался ей, что вообще всегда знаю места, где можно вкусно поесть. И рассказал о своей работе – отыскивать самые вкусные рестораны в огромном городе.

Юки слушала, не говоря ни слова.

– Так что в этом деле я большой спец, – подытожил я. – Во Франции, например, есть такие свиньи, которые хрюкают и землю роют, когда трюфеля находят. Очень похоже...

– Значит, ты не любишь свою работу?

Я покачал головой.

– Прямо беда. Никак не могу ее полюбить. Слишком бессмысленная. Ну, нашел я очередной ресторан с хорошей кухней. Написал о нем в модном журнале. Дескать, все идите сюда. И ешьте вот это. Но за каким чертом, спрашивается, я это делаю? Неужели люди не могут сами решить, что им есть? С какой стати я, посторонний человек, навязываю им, чем набивать их персональные желудки? Зачем тогда меню в ресторанах придумывают?.. И вот после рекламы в журнале этот ресторанчик становится жутко популярным. Народ туда уже просто валом валит – и очень скоро вся эта уникальная кухня, да и сервис заодно, сходят на дерьмо. Почти всегда. В восьми случаях из десяти, если не чаще. Потому что сам баланс спроса и предложения сходит на дерьмо. Мы же сами и превращаем его в дерьмо. Вытаскиваем на свет что-нибудь чистенькое – и наблюдаем, как его заляпывает грязью со всех сторон. И называем это Информацией. А потом перекапываем весь мир от конца до края, так, чтоб и места живого на земле не осталось – и называем это Оптимизацией Информации. Лично меня от всего этого уже тошнит. Да пускай хоть черта лысого оптимизируют – я-то здесь при чем?

– И все-таки ты это делаешь!

– Ну, во-первых, работа есть работа... – начал было я, но тут же осекся, вспомнив, с кем говорю. Боже мой! Чем я забиваю голову тринадцатилетней девчонке?

– Пойдем, – сказал я. – Время позднее, а мне тебя еще везти до Акасака.

Мы сели в мою “субару”, и Юки поставила первую же кассету, что попалась под руку. Сборник “олдиз” – записывал я сам. Песни, под которые хорошо рулить в одиночку. “Фор Топс” – “Reach Out, I'll Be There”... Дорога была пуста. До Акасака мы доехали почти сразу, и я спросил у Юки, где ее дом.

– Не скажу, – вдруг заявила она.

– Это еще почему? – удивился я.

– А я пока домой не хочу!

– Послушай, уже одиннадцатый час! – сказал я. – Закончен трудный день. И я измотан, словно пес...[23.Здесь и ниже – строки из песни “Битлз” “Вечер трудного дня” (A Hard Day's Night, 1964).]

Она повернулась на сиденье всем телом и уставилась на меня в упор. Я следил за дорогой и не видел ее лица – но чувствовал, как ее взгляд обжигает мне левую щеку. Никакой определенной эмоции я в этом взгляде не ощущал: она просто буравила меня глазами – и все. А потом отвернулась к окну и сказала:

– Мне пока спать неохота. Если сейчас домой пойду – помру там одна со скуки. Лучше еще покататься. И музыку послушать...

Я немного подумал.

– Ну, хорошо. Еще час. Ровно через час ты пойдешь домой и будешь спать, как бревно. Договорились?

– Договорились.

Еще час мы мотались по улицам ночного Токио, слушая музыку. Я крутил баранку – и думал о том, что именно из-за таких, как мы, загрязняется атмосфера, разрушается озоновый слой, уровень шума приводит к массовому психозу, – а запасы природных ресурсов планеты Земля подходят к концу. Юки прижалась щекой к спинке сиденья и с отутствующим видом разглядывала город в окне, не произнося ни слова.

– Так значит, твоя мать сейчас в Катманду? – спросил я наконец.

– В Катманду, – ответила она устало.

– И пока она не вернется, ты все время будешь одна?

– В Хаконэ есть бабка-гувернантка.

– М-да... – протянул я. – И часто у вас так?

– В смысле – что она уехала и меня бросила?

– Угу...

– Да постоянно! У нее же в голове одни фотографии. Я не ругаюсь – просто мама вообще такая. Ни о чем, кроме себя, думать вообще не умеет. То и дело забывает меня где-нибудь. Как зонтик – взяла и забыла! И уехала неизвестно куда. Захотелось ей в Катманду – все, ничего больше на свете не существует. Потом спохватывается, прощения просит. А через полчаса опять все сначала! И в этот раз – то же самое... Нашло на нее хорошее настроение – поехали, говорит, прокачу тебя на Хоккайдо. Прекрасно, едем на Хоккайдо. Только на Хоккайдо мама сразу куда-то девается, а я каждый день только плейер в номере слушаю да обедаю в одиночку... Но теперь – все, с меня хватит! Больше у нее эти номера не пройдут. Это ведь она только обещает, что через неделю приедет. А сама, могу спорить, из Катманду опять улетит неизвестно куда!..

– А как зовут твою маму? – поинтересовался я.

Она назвала фамилию и имя.